ными, истолковывающими его учение. На всех этих образах лежала печать силы и мудрости высших существ, которыми они и являлись. Монах получал, действительно, уроки Оккультных знаний, благодаря влиянию которых он мог быть приведён после своего воплощения на путь посвящения.
Другой пример, приведённый из этого разряда и из того же уровня, покажет ужасные последствия несправедливых и неосновательных подозрений. Дело идёт о личности, отдавшейся с усердием и самоотречением науке, которая к сожалению почувствовала к концу своей жизни недостойное и беспричинное недоверие к своему товарищу и другу, г-же Блаватской. Нельзя было наблюдать без сожаления, до какой степени это чувство лишало её влияний и высших поучений, которыми она пользовалась бы в течение своей небесной жизни. В этих влияниях и поучениях ей не было отказано, ибо этого и не могло случиться, но её собственное ментальное состояние делало её до некоторой степени неспособной подчиняться их действию. Она конечно была далека от сомнений в них и наслаждалась радостями полного и совершенного общения с учителями. Но, однако, для исследователя было очевидно, что без печальных ограничений, наложенных её на себя, она извлекла бы из своего пребывания на этом плане несравненно б'ольшие преимущества. В её распоряжении находилось сокровище любви, силы и знания, но неблагодарность ей совершенно закрывала к нему доступ.
Есть иные учителя мудрости, кроме тех, которые управляют нашими перемещениями, и другие школы Оккультизма, изучение которых в общем аналогично нашим, поэтому их ученики часто встречаются в этом подплане.
Если мы перейдём теперь к следующему подразделению — отделу философской и высоко научной мысли, то найдём там многих благородных и бескорыстных мыслителей, стремящихся постичь неизвестное и решить задачи только с целью просветить и облегчить участь своих ближних. Мы не включаем в отдел философов некоторых лиц Запада и Востока, проводящих своё время в многословных и хитрых рассуждениях. Никогда этот род суждений, побуждаемый чувством эгоизма и честолюбия, не способствовал усвоению мировых событий, как могли бы подобные поверхностные суждения привести к результатам, способным развиться на ментальном плане.
Среди истинных людей науки, встречающихся в этом подплане, есть один, принадлежавший в новейшие времена к неоплатонической школе, имя коего нам сохранили летописи того времени. Здесь на земле жизнь его заключалась в упорном старании следовать учению этой школы, а теперь небесная его жизнь проходила в определении тайн и приложении их к жизни и развитию человечества. Приведём ещё одного астронома, православная вера которого, казалось, перешла в пантеизм. В течение своей духовной жизни он продолжал свои изучения с религиозным благоговением и, без сомнения, получал уроки у этих высших иерархий дев, для которых в ментальном плане величественное циклическое движение могущественных звёздных влияний выражается наружно в вечно переменчивом слиянии живого беспредельного света, теряясь в созерцании громадной панорамы вращающихся светил, систем и образующихся миров; он представлял вселенную в виде огромного животного. Его мысли всегда витали с ним: то были элементальные формы, представлявшиеся ему в виде звёзд. Его высшим удовольствием было слушать торжественную музыку, волны которой заставляли звучать сильные хоралы.
Третьим видом деятельности, проявляемой на этом уровне, является артистический и литературный труд, вдохновляемый желанием возвысить и одухотворить человечество. Мы находим здесь всех величайших композиторов: Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера и других, распространяющих через небесный мир более чудные гармонии, чем их самые высокие земные мелодии. Громадный поток божественной музыки, казалось, разлился между высшими областями, предназначенный некоторым образом для их собственного пользования; они овладевают им, затем рассылают его далеко, как громадные музыкальные волны, служащие источником наслаждения для всех. Если вполне сознательные лица, находящиеся в этом ментальном плане, могут вполне различать и усваивать эти великолепные звуки, то невоплощённые сущности, из которых каждая окружена своей особой свитой, ещё более чувствительны к этой могущественной мелодии, которая их воспитывает и облагораживает.
Художники и скульпторы, которые проявляют своё искусство в благородных и бескорыстных целях, не перестают создавать и выражать тысячи восхитительных форм простых искусственных элементалов — детищ своих мыслей, для восхищения и ободрения ближних. Доставляя чрезвычайное удовольствие всем, живущим на ментальном плане, эти восхитительные творения могут очень часто быть усваиваемы художниками, ещё облечёнными физическим телом; они их вдохновляют и могут быть воспроизведены на земле, чтобы возвысить и облагородить часть человечества, увлекаемую вихрем земного существования. Трогательную и красивую фигуру представлял из себя на этом плане один молодой юноша, бывший некогда певцом-хористом и умерший четырнадцати лет. Музыка и юношеский энтузиазм к этому искусству всецело поглощали его душу, и он был глубоко убеждён, что выражая религиозное воодушевление толпы, теснившейся в огромном соборе, передаёт ей потоки небесного одобрения и вдохновения. Юноша умел петь — этим ограничивалось его образование, но он нашёл прекрасное применение этому благородному дару, стараясь олицетворить голос народа, возносящийся к небу, и небесный глагол, нисходящий к народу. Его единственным желанием было изучить возможно лучше музыку и применить её более достойным образом к церкви. В небесном мире его желание приносило плоды. К ребёнку склонялась странная, угловатая фигура средневековой святой Цецилии, заимствованная его воображением из оконной ниши, где была помещена её статуя. Наружно это изображение представляло в грубых чертах экклезиастическую легенду сомнительной достоверности. Но она служила лишь выражением живой и славной действительности. Один из могущественных архангелов, принадлежащий к небесной иерархии пения, оживотворял простую фигуру мысли и этим внушал юноше более возвышенные мелодии, чем все земные песнопения.
На этом уровне можно встретить следы земной жизни, так как земное существование оставляет чуждые следы даже в небесных жилищах. В те минуты, когда воспоминание о любимых существах как бы вызвало их присутствие, этот человек размышлял и писал в уединении. Он когда-то имел возможность написать большое сочинение и отказался опорочить своё перо корыстолюбивым и низким трудом, который обеспечил бы ему насущный хлеб. Его произведения не нашли себе читателей, и он вёл бродячую, тяжёлую жизнь до тех пор, пока не умер от горя и нищеты. Всегда отшельник, он не имел в молодости ни друзей, ни семьи; достигши престарелого возраста, он писал только по своему и отвергал всякое влияние, клонившееся к тому, чтобы расширить его идеи касательно судьбы человечества и земного рая, который он мечтал доставить своим ближним.
Теперь в ментальной жизни не было ни одного существа, которое он любил бы в земной жизни, как самого себя, или как свой идеал. Тем не менее, погружённый в свои мысли и свои труды, он создал в своих мечтах утопию, ради которой он хотел жить, служа облагодетельствованным людям и превращая, таким образом, своё уединение в счастливую обитель. Когда он вернётся на землю, то без сомнения вместе с даром изложения он будет иметь способность осуществлять свои филантропические идеи, и его небесная мечта постепенно проявится, создав более счастливые жизни.
На этом уровне ментального мира встречалось также много лиц, посвятивших себя служению ближним, потому что сознавали могущество единения. Освещённые могучим интеллектуальным светом и спокойной мудростью, они стремились создать грандиозный гуманитарный проект великих реформ, приобретая вмести с тем способность их осуществления на земле, в плане физического существования. Действительность небесного мира
Некоторые критики, прекрасно усвоив правила Теософии относительно будущей жизни, возражали иногда, что жизнь обыкновенного человека в низшем небесном мире является в сущности только мечтой или иллюзией. Считает ли он себя счастливым у семейного очага или со своими друзьями, исполняет ли он свои проекты с радостью и полным успехом — он в действительности является только жертвой жестокой иллюзии. Иногда противополагают этому воображаемому блаженству прочную действительность рая, обещанного православием.
Можно с двух точек зрения опровергнуть эту критику. Когда мы изучаем задачи будущей жизни, вопрос заключается не в том, которая из этих гипотез нам представляется более приятной (это дело вкуса), а в том, чтобы определить, какая из них вернее. С другой стороны, более внимательное обсуждение предмета нам покажет, что последователи теории иллюзий становятся на ложную точку зрения и что они совершенно не поняли сути дела. Прежде всего, нет ничего легче для лиц, приобретших эту способность, уметь при жизни переходить в полном сознании в ментальный план; их исследования в этом плане прекрасно согласуются с указаниями, полученными от "Учителей Мудрости" через посредство великой основательницы нашего Общества, г-жи Блаватской.
Вот что одним ударом разбивает теорию "простой действительности", о которой мы сейчас говорили. Очередь за нашими православными друзьями дать доказательства. Во-вторых, если признавать, что в низших уровнях небесного мира человек не знает ещё полной истины, и следовательно, иллюзия там постоянно господствует, то мы, не колеблясь, можем с этим согласиться, но вообще наши критики понимают это иначе. Большинство из них пугает мысль, что небесная жизнь будет более призрачной и более бесполезной, чем земная, но это мнение совершенно неправильно. Говорят, что хотя на ментальном плане мы сами создаём обстановку, но можем видеть лишь самую незначительную часть этого плана. Здесь на земле, ответим мы, мир, который мы сознаём, никогда не является целиком всем миром, но только той его частью, которую наши чувства, наш разум и развитие позволяют охватить. Вполне вероятно, что в земном своём существовании человек среднего развития имеет обо всём, его окружающем, ошибочное, ложное и во всех отношениях несовершенное понятие. Что знает он о великих силах — мировой, ментальной и астральной — сокрытых в видимых им явлениях, но составляющих самую важную их часть? Что знает он вообще об окружающих его физических силах, менее сокрытых, но встречающихся ему на каждом шагу? Действительно, он живёт здесь на земле, как в небесном мире — в мире, которого он является создателем в обширном смысле слова. Он здесь не менее сомневается, чем там: единственная причина этому — его незнание. Он делает возможное.
В небе, возражают, человек принимает свои мысли за действительность. Я отвечу: он поступает хорошо. Его мысли поистине можно считать действительностью. В плане, о котором идёт речь, то есть в плане ментальном, нет действительности вне мысли. Там, наверху, эта великая истина нам кажется ясной; здесь, на земле — наоборот. На каком из этих двух планов больше иллюзий? Эти мысли в мире небесном являются поистине действительностью и способны произвести на людей живущих и нас окружающих самое замечательное действие, могущее быть только благодетельным, так как только любимые мысли могут существовать тоже в восторженном мире. Чтобы поддерживать эту теорию, что небесная жизнь является иллюзией, надо было плохо понять вопрос; это значит — показать незнание условий и возможности этой жизни. Чем более мы возвышаемся, тем более приближаемся к единой действительности — вот в чём истина.
Для того, чтобы лучше понять, насколько высший период человеческой жизни действителен и естественен, прежде всего надо на него смотреть как на продолжение существования на двух предшествовавших планах. Мы все знаем, что здесь на земле никогда не достигается самый возвышенный идеал, что наиболее возвышенные стремления наши не удовлетворяются вполне — всё это настолько верно, что в этом отношении все усилия наши были бы напрасны, а энергия потеряна, но мы знаем однако, что это нев...
Продолжение на следующей странцие...
