подразделяется на два периода, причём второй и более короткий из них, проводится в каузальном теле на самых высших подпланах.
Затем только что нами описанный процесс повторяется. Жизнь на низших уровнях становится всё короче, а жизнь высшая прогрессивно удлиняется и делается более полной, до того момента, когда, наконец, сознание объединяется; „я“ высшее и низшее неразрушимо соединены, человек не способен уже заключиться изолированно в своё ментальное облако и воспринимать только то немногое, что такой занавес позволит ему замечать из окружающего его неизмеримого небесного мира.
Тогда, наконец, понимая, каких высот его жизнь может достигнуть, он начинает действительно жить в первый раз. Сверх того, прежде чем достигнуть этих высот, он проникнет на настоящую стезю и окончательно уже возьмёт в свои руки заботу о своём будущем прогрессе.
3. Качества, необходимые для достижения небесной жизни
Небесная жизнь гораздо более реальна, чем земная. Это становится очевидным фактом, если исследовать условия, соединение которых является необходимым для достижения этого высшего образа существования.
Человек должен приобрести во время своей земной жизни, если только он хочет жить после смерти в мире небесном, именно те качества, которые лучшими и благороднейшими представителями нашей расы рассматривались, как истинно и неизменно желательные. На этом плане никакая ментальная сила не может существовать, если альтруизм не будет её отличительным характером. Любовь к своему семейству или своим друзьям обеспечивает многим людям небесную жизнь; то же самое можно сказать и относительно благочестия. Однако, было бы ошибкой предположить, что всякая любовь и всякая набожность должны после смерти непременно выразиться на этом плане. Каждого из этих двух качеств существует очевидно два рода: эгоистический и альтруистический, и легко можно заключить, что только последний имеет значение.
Есть любовь, которая отдаётся вся целиком своему предмету, ничего не требуя в замен, и которая всегда забывает себя, не имеет мысли, что бы такое сделать, чтобы быть любимой в свою очередь.
Подобное чувство облагораживает духовную силу, и тогда эта сила может вполне выразиться только на ментальном плане.
Но существует и другое душевное движение, называемое иногда любовью — это страсть требовательная и эгоистическая. Быть любимым — вот чего она в особенности желает. Она отличается постоянной заботой: скорее получить, чем давать; и можно сильно опасаться, что при малейшем предлоге или даже без всякого предлога она выродится в ужасный порок — ревность. Вот род любви, который не заключает в себе никакого зародыша ментального развития. Никогда приводимые ею в движение силы не поднимутся выше астрального плана.
Приблизительно даже можно сказать относительно чувства, испытываемого довольно многочисленной категорией лиц религиозных и набожных, постоянною мыслью которых является вовсе не слава Божества, но гораздо более забота о том, как спасти свои души. Невозможно не спросить себя при изучении их, действительно ли они уже развили в себе какое-нибудь начало, достойное называться душой.
С другой стороны, мы находим истинное благочестие, никогда не думающее о себе и испытывающее к своему Божеству или своему руководителю только любовь и признательность, воспламенённые желанием действовать для него или во имя его. Подобное чувство часто имеет результатом небесную жизнь, более продолжительную и, сравнительно, более возвышенного характера.
Понятно, это бывает одинаково, каковы бы ни были божества или главы религий. Последователи Будды, Кришны, Ормузда, Мухаммеда и Христа — все получают свою долю небесного блаженства, продолжительность и качества которого зависят от живости и чистоты испытываемых им чувств, и ни в коем случае — от предмета их обожания. Однако, не менее справедливо, что от этого последнего зависит возможность для них получать наставления во время существования высшего, чем небесный мир.
Но человеческое благочестие, как и человеческая любовь, не бывает ни совершенно чисто, ни совершенно эгоистично. Как была бы отвратительна любовь, куда не входило бы никакой мысли, никакого стремления, чуждого эгоизму; с другой стороны, любовь, обычный, господствующий характер которой очень возвышен, может иногда оказаться смущённой внезапной вспышкой ревности или мимолётной эгоистической мыслью. Во всяком случае, закон вечной справедливости установил неминуемое различие.
Если беглая молния какого-либо более возвышенного чувства, осветив наименее развитое сердце, неизменно находит вознаграждение себе в мире небесном, даже тогда, когда ничто в земной жизни не дало душе возможности подняться выше плана астрального, то наиболее гнусная мысль, омрачившая святой блеск истинной любви, истощает своё действие в мире астральном, ни в чём не вредя светоносной небесной жизни, являющейся неизбежным результатом глубокой привязанности, испытанной во время долгих лет земной жизни.
Когда человек вступает в первый раз в небесную жизнь
На первых стадиях эволюции многие из отсталых „я“ никогда не достигают небесного мира, между тем как ещё более значительное число их достигают только относительно короткого соприкосновения с некоторыми из низших его подпланов.
Всякая душа, конечно, должна погрузиться в свою истинную индивидуальность на высших уровнях, прежде чем снова воплотиться, но из этого не следует, чтобы она обладала в этих условиях чем-нибудь таким, что могло бы быть названо сознанием "меня". Мы более пространно рассмотрим эту часть нашего предмета, когда приступим к изучению планов Арупа, а теперь, быть может, лучше начать с самого низшего из планов Рупа и постепенно подниматься.
Оставляя на время в стороне ту часть человечества, сознательное существование которой остаётся после смерти в сущности ограничено астральным планом, рассмотрим случай, когда человек возвышается над этим планом, причём его сознание в первый раз медленно пробуждается и переходит в низшее подразделение мира небесного.
Конечно, существуют различные способы, позволяющие душе сделать этот великий наг вперёд, когда её развитие начинается, но сейчас нам достаточно и одного примера.
Вот факт, трогательный по своей простоте, выхваченный из действительной жизни и замеченный изучающими, когда они работали над этим вопросом.
Агентом великих эволютивных сил была бедная портниха, обитавшая в самом несчастном и мерзком уголке Ист-Энда ужасного Лондона, на смрадном дворе, куда с трудом проникают свет и воздух.
Эта женщина, натурально, была мало образована, так как её жизнь заключалась в долгой и тяжёлой работе при самых неблагоприятных обстоятельствах, но тем не менее это была особа чрезвычайно сострадательная и доброжелательная, исполненная доброты и любви для всех, к ней приближавшихся. Не было, может быть, во всём этом доме квартиры более убогой, чем принадлежащая ей, но зато её комнаты были чище и лучше содержимы, чем все остальные.
У неё не было денег, которые она могла бы раздавать в случае, если непредвиденная болезнь делала нужду кого-либо из её соседей более тяжкой, чем обыкновенно. Но никогда не упускала она случая, при подобных обстоятельствах, присутствовать там всякий раз, когда только могла урвать минутку, и предлагать своей неусыпной заботливостью услуги, которые она могла в этот момент оказать. И вот она сделалась провидением грубых и невежественных фабричных работниц, а те смотрели на неё, как на ангела, всегда помогающего и сострадательного, всегда находящегося при них в дни несчастья или болезни.
Часто, после дня, проведённого за непрерывной работой, она бодрствовала половину ночи у изголовья одного из многочисленных больных, в которых никогда не было недостатка в этих бедных квартирах Лондона, настолько условия существования в них противоречат всякому понятию о благополучии и здоровье. Во многих случаях признательность и любовь, пробуждённая её неиссякаемой добротой в сердцах этих бедных людей, были безусловно единственными возвышенными чувствами, которые только им приходилось испытывать за всё время их грубой и отвратительной жизни.
Представив себе условия существования, царившие в этом дворе, можно понять без труда, что некоторые больные уже не вставали. Но тут-то и становится очевидным, что эта женщина оказывала им услугу гораздо большую, чем они могли бы вообразить. Если она им от дружеского сердца приносила небольшую помощь в их временных бедствиях, то в то же время она содействовала очень существенному прогрессу в их духовной эволюции.
Действительно, это были большей частью души, ещё мало развитые и принадлежащие к очень отсталой категории. Никогда, ни в одном из своих воплощений, они не пускали в ход тех духовных сил, которые одни только могли бы им обеспечить сознательное существование на ментальном плане. Теперь же в первый раз им был показан идеал, к которому они могли стремиться. Кроме того, любовь, действительно свободная от всякого эгоизма, была пробуждена в них сострадательностью этой женщины. Уже один тот факт, что они испытывали столь чистое чувство, их возвысил и укрепил в их индивидуальности.
Таким образом, когда их пребывание на астральном плане закончилось, они уже научились в первый раз сознавать самый низкий уровень небесного мира. Для них это ещё было, без сомнения, только мимолётным и самым элементарным опытом, но этот опыт имел гораздо большее значение, чем можно предположить с первого взгляда.
Забыть самого себя есть проявление великой духовной энергии, которая с момента своего пробуждения в нас приобретает уже в силу того факта, что она приносит свои плоды в мире небесном, стремление возобновляться.
Это первое излияние, хотя, может быть и очень слабое, тем не менее сообщает душе зародыши свойств, которые непременно найдут себе выражение в ближайшем воплощении.
Вот каким образом сострадание и доброта бедной портнихи могли дать некоторым душам, менее продвинувшимся на пути эволюции, возможность сознательно испытать в первый раз духовную жизнь, которая не перестанет возрастать от одного воплощения к другому и всё больше и больше влиять в будущем на земные существования.
Не кажется ли, что этот рассказ до некоторой степени может объяснить, почему различные религии придают такое важное значение личному элементу в делах благотворительности. Я хочу сказать о прямых отношениях, устанавливающихся между дающим и человеком, ему обязанным.
Седьмой подплан — низшее небо
Самое низшее подразделение небесного мира, достигать которого помогала другим наша бедная портниха, особенно характеризуется привязанностью, понятно без эгоизма, но вообще говоря, довольно узкой. Здесь следует избегать возможного недоразумения. Когда говорится, что привязанность к семейству даёт доступ на седьмой небесный подплан, а благочестие — на шестой, то часто воображают, и это очень естественно, что особа, обладающая обоими этими качествами, и при том ясно обозначенными, проводит своё пребывание в небесном мире между этими двумя подразделениями, что она сначала вкушает в лоне семьи долгое блаженство, а затем возвышается до следующего уровня, чтобы там почерпнуть духовные силы, порождённые её благочестивым стремлением.
На самом деле — ничего подобного. В рассматриваемом случае человек пробудился бы для сознания шестого подразделения. Там, окружённый существами, столь ему дорогими, он погрузился бы в благочестие более высокое, чем то, которое он прежде был способен испытывать. Если над этим подумать, такое решение будет логично: само собою ясно, что у человека, доступного благочестию, как и простым семейным привязанностям, эта последняя добродетель приобретёт без сомнения большее развитие, чем у человека, ментал которого готов только для одного какого-нибудь рода влияний.
Это правило неизменно распространяется даже на самые высокие планы. План высший всегда может соединять качества плана низшего со свойственными ему самому; в этом случае его обитатели почти всегда обладают качествами, относительно которых у нас идёт речь, более ярко выражен...
Продолжение на следующей странцие...
