осстать против Папы и заявить,
что он не является непогрешимым. История показывает, что папы и архиепископы
ошибались. Ведь именно идея о непогрешимости Папы сделала его абсолютным
диктатором. Теперь это невыносимо.
В начале этого столетия, особенно в богатых странах запада, началось кипение
энергии против всех старых религий. В бедных странах у людей нет времени; им не
хватает даже пищи, им нечем прокормиться. Все их время уходит на добывание пищи,
одежды, крова. Они не могут обсуждать великие проблемы жизни, они даже не
представляют их. Пища, — вот вопрос, — а не Бог!
Вот почему бедных так легко обратить в христианство
— просто обеспечивая пищей, просто давая им кров, обслуживание. Но они не
обращены в христианство. Они попросту не интересуются Богом. Их не интересует
никакая вера — главное для них то, что они голодны и умирают от .истощения!
Когда вы голодны и умираете от истощения, вы не думаете о Боге, вы не думаете о
преисподней и небесах. Главное, о чем вы думаете, это где достать хлеба с
маслом. И если кто-нибудь даст вам хлеб и масло с условием, что вы должны быть
католиком, вы согласитесь: это лучше, чем помирать с голоду.
Поэтому бедные страны все больше и больше становятся католическими, все больше и
больше становятся христианскими. Однако на самом западе христианство утрачивает
свою паству. Не более двадцати пяти процентов людей посещают церкви. Семьдесят
пять процентов людей полностью разочарованы. Эге двадцать пять процентов в
большинстве женщины, и ходят туда они по особой причине: это единственное место,
где вы можете посплетничать, встретиться с другими женщинами и увидеть, у кого
лучше одежда, шуба, драгоценности, машина. Церковь
— это единственный клуб, куда допущены женщины- Все остальные клубы — это
мальчишеские клубы, где старые мальчики разговаривают о женщинах, но женщин туда
не допускают.
Даже на приемах, как только обед закончен, женщины удаляются в отдельную комнату
и оставляют мальчиков одних- Мальчики будут пить, кричать, драться и нести
всякую чепуху, которую не могут сказать перед женщинами, поскольку они немного
смущаются. Поэтому женщины удаляются. И это хорошо, потому что у женщин свои
сплетни: кто в кого влюбился. Пусть мальчики занимаются своим делом, а старые
девочки займутся своим,
Церковь — это единственное место, в котором все религии позволяли женщинам
собираться; все прочие социальные организации их бойкотировали. Они не могли
быть членами многих организаций, многих клубов; все было ориентировано на
мужчину. Сфера женщины, ее территория — это дом. Ее нужно ограничить этой
территорией. Поэтому церковь была единственной отдушиной; они ждут воскресенья.
Вот почему эти двадцать пять процентов — женщины. Туда может зайти несколько
мужчин — те, которые боятся оставлять своих жен одних и те, которые ищут новую
подружку. Но это не имеет ничего общего с религией.
Д. Т. Судзуки проявился на Западе с новым подходом к существованию. Он привлекал
людей, потому что был человеком огромной учености, глубокой эрудиции, и он
принес западному уму совершенно новую концепцию религии. Но она осталась
концепцией, она осталась умственным аргументом, она не шла глубже этого,
Параллель существует в Китае. Китай уже был обращен в буддизм до прихода
Бодхидхармы. Бодхидхарма прибыл туда четырнадцать веков назад, но философия и
религия Гаутамы Будды достигли Китая две тысячи лет назад, за шестьсот лет до
Бодхидхармы. За эти шестьсот лет ученые обратили в буддизм весь Китай.
В те дни было очень легко обратить целую страну. Вы попросту обращали
императора, потом обращался весь его двор, потом вся армия, потом вся
бюрократия. А когда император, вся бюрократия с армией и все так называемые
мудрые люди императорского двора были обращены, массы просто следовали за ними.
Массы никогда ничего не решали самостоятельно. Они просто смотрели на людей,
которые провозглашали себя великими — властными, разумными, богатыми. Если эти
люди обращены, массы просто следуют за ними.
Итак, за эти шесть столетий в Китай прибыли тысячи буддийских ученых, и они
обратили Китай — императоров, губернаторов. И, тем не менее, это не было
подлинным посланием Гаутамы Будды. Несмотря на то, что Китай стал буддистским.
Будда еще не появлялся.
Бодхидхарма был послал его мастером; это была женщина. Она сказала: “Ученые
подготовили путь, теперь иди ты. Ты чрезвычайно необходим там”. Бодхидхарма был
первый буддой, вошедшим в Китай, и он принес совершенно другой взгляд — не из
ума, но из не-ума.
Запад полностью созрел для Манифеста Дзен. Д. Т. Судзуки, Алан уотс и многие
другие — мы будем обсуждать каждого — подготовили почву интеллектуально. Теперь
нужен только Бодхидхарма, нужен Гаутама Будда или Махакашьяпа — кто-то, для кого
дзен не просто философия, но реальное переживание не-самости, действительное
переживание вхождения в ничто.
И когда вы войдете в ничто, вы будете удивлены:
бояться нечего. Это ваш истинный дом. Теперь вы можете праздновать, потому что
нет ничего больше, чем эта тайна. Это ничто отворяет все двери. Пока вы
ограничены личностью, сама идея разделения с существованием поддерживает ваше
несчастье.
Вы должны найти подходы — а эти подходы могут быть легко обнаружены лишь когда у
вас есть кто-то, кто уже путешествовал по пути, кто знает, что ничто не является
чем-то пустым. В действительности, исчезая, вы не исчезаете, вы становитесь
целым. С этой стороны кажется, что вы исчезаете; с той стороны это выглядит,
будто вы становитесь целым. Спросите каплю росы.
Я рассказывал вам о Кабире...
Когда он впервые вошел в это ничто, он сразу же написал прекрасное
стихотворение, в котором есть фраза:
“Капля упала в океан”. Его слова поистине прекрасны:
Херат, херат хей сакхм, рахья Кабир херайи — О друг мой, возлюбленный мой, я
пустился в путь — искать самою себя, но случилось нечто странное, имеете того,
чтобы найти себя, я исчез — совсем как капля исчезает в океане,
Бунда самани самунда мен со кат хери джайи — Капля исчезла в океане, возможно ли
найти эту каплю вновь?
Таким было его первое переживание. Потом он стал больше и больше осознавать
океан и забыл вовсе о капле. Перед смертью он позвал своего сына, Камаля. Кабир,
несомненно, дал ему правильное имя. “Камаль” значит “чудо”
— и сын Кабира был, безусловно, чудом. Он позвал Камаля и сказал: “Скоро я
покину тело. Прежде чем я уйду, ты должен исправить одно из моих стихотворений.
Всего лишь небольшое исправление...
Я написал: Бунда самани самунда мен — капля вошла б океан. Ты должен изменить
это. Просто переставь слова. Самунда самана бунда мен — океан исчез в капле —
потому что теперь я познал это с другой стороны.
Мой первый опыт был на этом берегу; теперь я говорю с дальнего берега, из
запредельного. Теперь я знаю:
не капля упала в океан, это океан упал в каплю”.
Камаль сказал ему: “Я всегда сомневался по поводу этой строки. Могу показать
тебе свой вариант”.
И он показал Кабиру. Он уже вычеркнул эту строку.
Кабир сказал: “Ты действительно камаль. Ты — чудо. Ты узнал это прежде меня”.
Строка была вычеркнута. Камаль сказал: “Я подозревал с самого начала, что это
утверждение новичка, первое утверждение, когда он увидит ничто. Но когда он
превращается в это ничто, это утверждение становится абсолютно неверным. Теперь
к тебе возвращается разум, перед смертью ты пришел в себя, и я рад, что ты
больше не новичок, ты стал частью целого”.
Потом он написал новую строку; Океан исчез в капле.
Я говорил вам, что Кабир назвал своего единственного сына “Камаль” — “чудо”,
потому что юноша был, безусловно, человеком необычным. В каком-то смысле даже
Кабир сердился на него, поскольку тот обычно задавал вопросы, на которые не мог
ответить даже Кабир. И это всегда происходило в присутствии тысяч последователей
Кабира. Его собственный сын вставал и приводил его в большое замешательство,
потому что он не мот ответить на вопрос.
Однажды он очень разгневался — очевидно, это случилось перед его просветлением —
и сказал Камалю:
“Буда ванш Кабир ка — Моя семья заканчивается на мне, Камаль!”
Он подразумевает под “моей семьей” то же самое, что люди дзен называют своим
наследством, своей семьей, своими Мастерами. Они говорят не о своих родителях.
Кабир сказал: “Моя семья оканчивается на мне. Я тебе не доверяю”.
Камаль ответил: “Если ты не можешь доверять мне, ты не можешь доверять себе. Но
поскольку ты отрекся от меня, заявив так, я не останусь в твоем доме. Я построю
маленькую хижину рядом, и когда легковерные люди будут возвращаться от тебя
домой, я смогу депрограммировать их”.
Он поселился напротив дома Кабира, а так как каждый знал, что он был сыном
Кабира, то, покидая Кабира, они заходили почтить и его сына.
Даже император Варанаси был приверженцем Кабира. Кабир был бедным человеком,
ткачом. Однажды, когда император Варанаси несколько дней не видел Камаля — а он
почти каждый день приходил слушать Кабира и видел, что Камаля нет — он спросил
Кабира: “А где Камаль?”
Кабир сказал: “Это печальная история. Я так рассердился, что сказал ему, что моя
семья оканчивается на мне, и он сразу же ушел, заявив: “Если твоя семья
оканчивается на тебе, я больше не принадлежу к твоей семье”. Он поселился
отдельно, как раз напротив меня, и беспокоит моих учеников. Это просто нож в
сердце! Теперь он ушел от меня, так что я даже не могу ему ничего сказать. Он
сидит и сидит там”.
Император Каши сказал (Каши это старое название Варанаси): “Пойду схожу к нему;
но что у вас за проблема?”
Кабир отвечал: “Тысячи проблем. Люди приходят с деньгами, алмазами, изумрудами и
всевозможными ценностями, а мне они не нужны, поэтому я отказываюсь от них. А он
сидит прямо рядом со мной и говорит этим людям: “Хорошо, если он отказывается,
несите их мне. Не очень-то это хорошо; вы хотели преподнести что-то, но вас
отвергли. Приносите их мне!”
Так что я отказываюсь, а он постоянно собирает. Я сказал ему, что это
неправильно, но он заявил: “Подумай о себе. Я сам знаю, что хорошо и что плохо.
Не приказывай мне! Я не твой ученик, я твой сын!”
Тут император сказал: “Не беспокойся, я схожу и проверю”.
И он принес с собой самый большой алмаз и сказал Камалю: “Я принес тебе в дар
самый дорогой алмаз в стране”.
Тот сказал: “Можешь заложить его в бамбуковую крышу моей хижины. Если никто не
заберет его, он останется там. Время от времени я смогу убедиться, что в моей
хижине лежит такой дорогой камень. Здесь не так много украшений”.
Император подумал: “Кабир, похоже, прав, он очень ловок и хитер. Он не берет
его, но говорит мне: “Положи его там. Если никто не заберет, я буду
наслаждаться, разглядывая его. А как только я выйду, он заберет его наверняка”.
Итак, император отсутствовал целую неделю, не приходил.
Через неделю он пришел и спросил Камаля: “Где же тот алмаз?”
Камаль отвечал: “Если кто-то взял его, то его нет; в противном случае, он должен
быть на крыше. Ты сам положил его, так что легко найдешь его. У меня не было
возможности посмотреть на него. Я смотрю внутрь, а твой алмаз снаружи”.
Император сказал: “Великолепно!”
Он посмотрел и нашел алмаз точно там, где вложил его в крышу. Он рассказал
Кабиру: “Ты ошибаешься. Твой сын на самом деле чудо. Я думал, что он дурачил
меня, обманывал меня, но он даже не взглянул на алмаз, не говоря уже о том,
чтобы касаться его. Он сказал мне: “Если кто-нибудь взял его, тогда я не могу
знать об этом, потому что гляжу внутрь. Кто угодно может взять его. В хижине нет
стражи, нет двери. Иногда мне нужно сходить к Гангу для омовения, и любой может
взять его. Поэтому, если он все еще там, ты найдешь его”. И я нашел его; он был
там. Он даже не взглянул на него. Так что вся твоя идея ошибочна. Твоя идея, что
его интересует богатство, абсолютно неверна”.
В конце концов Кабиру пришлось отправиться в хижину и попросить Камаля: “Прости
меня, возвращайся. Я ошибался. Ты просто испытывал меня — расс...
Продолжение на следующей странцие...
