объяснения. Если вы можете объяснить вашу жизнь, это просто означает, что вы мертвы и вы не живете. Если вы обнаруживаете человека, который может объяснить свою жизнь непрерывно от точки к точке, логически, будьте уверены, что он, возможно, компьютер, машина, но он не живой. Только мертвые вещи можно объяснять от начала и до конца. Жизнь есть тайна, поэтому всякий раз, когда кто-то живет, это таинственно. Когда бы вы ни приблизились к человеку, который живет, вы будете ощущать некую тайну, некий необъяснимый феномен. Вас коснется нечто, чего вы не в силах представить, которое повсюду. У вас не может быть никакой математической жизни; жизнь остается внутренне поэтичной. Это зримая красота, а не объясненный факт.
Был некогда человек по имени Моджуд...
Это слово “моджуд” прекрасно; оно подразумевает две вещи. Буквально, оно означает того, кто присутствует. Моджуд означает того, у кого есть внутреннее присутствие, кто осознает, кто бдителен, кто сознателен. И второе значение, которое исходит от первого: тот, кто живет в настоящем, кто присутствует в настоящем. Эти две вещи являются двумя аспектами одного и того же феномена. Если вы присутствуете внутри, если в вас присутствует сознание, вторая вещь случится автоматически — вы будете присутствовать в настоящем. У вас не будет никакого будущего, у вас будет только этот миг. А этот миг безбрежен, этот миг огромен, в том миге заключена вечность. Только те, кто живут в настоящем, только те, кто присутствуют в настоящем, знают, что такое вечность, знают, что такое бессмертная жизнь, знают тайну, необъяснимую тайну.
Но даже зная, вы не в силах объяснить это кому-нибудь еще. Вы можете указывать, вы можете говорить как достичь этого, но вы не можете рассказать, что это такое. И вы не можете рассказать, почему это так. Не существует “почему”, это просто есть. Безо всякого объяснения жизнь существует. Для нее нет “почему”. Философы про. должают размышлять: “Почему? Почему? Почему?” И они продолжают фабриковать системы для ответа “почему”, но ни единый ответ не правилен и никогда не будет правильным, потому что вы задали неверный вопрос с самого начала. Раз вы задаете неверный вопрос, вы никогда не придете к правильному ответу. Неправильный вопрос будет приводить вас к неправильным ответам. “Почему?” — это неправильный вопрос.
Наука не спрашивает “почему”. Религия тоже не спрашивает “почему”. Религия — это наука внутреннего; наука — это религия внешнего. Между этими двумя есть философия, она как раз находится между этими двумя. Она спрашивает “почему” и приводит к настоящей путанице, вносит уйму беспорядка. “Почему” не может быть задано, не должно быть задано. Даже если вы находите какое-то объсянение для “почему”, вопрос приходится задавать снова. “Почему существует этот мир?” Кто-нибудь говорит: “Бог создал его”. Тогда возникает вопрос: “Почему Бог создал его?” А потом кто-нибудь может ответить: “Он создавал для того или иного”. Тогда действительно вопрос продолжает быть уместным снова и снова. Каждый ответ просто подталкивает вопрос немного глубже, но вопрос не растворен.
“Почему?” — это неуместный вопрос. С “почему” вы движетесь в философию. Религия не спрашивает “почему”. Она даже не спрашивает “что”. Она спрашивает только одну вещь: “как”. Наука тоже спрашивает “как”, поэтому наука становится технологией, а религия становится Йогой, Тантрой, Суфизмом, Дзеном. Это технологии внутреннего мира.
Был некогда человек по имени Моджуд. Он жил в городе, где добился поста мелкого служащего и, наверное, окончил бы свои дни как Инспектор Мер и Весов.
Вот как миллионы людей оканчивают свои жизни,— Инспекторами Мер и Весов. Кто-то окончит главным клерком где-нибудь в гнилом заведении, кто-то окончит начальником станции, кто-то окончит бизнесменом, кто-то окончит профессором; а все эти вещи совсем бесполез. ны. И я не говорю не становиться начальником станции, но не оканчивать на этом. Даже, если вы стали Инспектором Мер и Весов, чего вы достигли? Что вы получили от жизни? Что вы осуществили? Вы живете не настоящей жизнью. У вас может быть образцовая жезнь безо всякой жизни при этом. Поэтому люди обычно и полагали, что Моджуд окончил бы как Инспектор Мер и Весов. Но Моджуд был человеком иного сорта, ибо у него было присутствие. Он присутствовал. В глубине, скрытно ото всех, он, очевидно, медитировал. Его внешняя жизнь была одной вещью, его внутренняя жизнь была другой. Он, должно быть, проникал глубже и глубже в безмолвие; он, должно быть, становился более и более безмысленным — только тогда вы присутствуете.
Мысли отвлекают вас от настоящего. Мысли становятся облаками на вашей сущности, и вы утрачиваете контакт, вы становитесь разъединенным с настоящим Мысли никогда не из настоящего, они не могут быть из настоящего; они либо из прошлого, либо из будущего.
Если этот человек был действительно человеком присутствия, это просто означало, что в глубине, темной ночью, когда каждый крепко спал, он, должно быть, медитировал, не рассказывая никому. Он, должно быть, бодрствовал. Он двигался в обыденном мире, но был, очевидно, свидетелем, бодрствующим, наблюдателем. Этот наблюдатель вскоре создал присутствие в нем. Он стал сияющим присутствием, поэтому его и назвали Моджуд.
Однажды, когда он проходил через сады с древними постройками возле своего дома, Хидр, таинственный проводник Суфиев, появился перед ним...
Теперь вы должны понять это: Хидр — просто имя, имя для вашей сокровенной сути. Когда ваш центр начинает нашептывать нечто самое важное вашей периферии, это и есть Хидр. Когда ваша основная сущность начинает разговаривать с вашим не основным существом, когда сущность души говорит с несущественным, значит это Хидр говорит с вами. Это просто метафора: Хидр это не кто-то внешний. Когда вы становитесь безмолвным, когда вы становитесь присутствующим, когда вы становитесь моджудом, приходит мгновение, когда внутренний проводник начинает говорить с вами. Этот внутренний проводник известен как Хидр.
...Хидр появился перед ним, окутанный мерцающим зеленым сиянием.
Зеленый — это цвет Суфиев. Он олицетворяет жизнь: зеленые деревья, растительность. Он олицетворяет свежесть, живость; он олицетворяет тишину, спокойствие. Суфии выбрали зеленый своим символическим цветом. Просто взглянув на зеленое, вы почувствуете качество спокойствия, окружающее вас. Вот почему это настолько захватывающе, отправиться в горы. Просто посидеть на опушке леса в окружении таинственных деревьев чрезвычайно важно. Это делает вас снова простым, первобытным. Это напоминает вам первобытную тишину джунглей. Это напоминает вам, что когда-то и вы тоже были деревьями,— такими же безмолвными, как деревья и такими же укорененными, как деревья. Окутанный зеленым мерцанием,появился Хидр.
Хидр сказал: “Человек блестящих перспектив!”
И помните, всякий раз, когда ваша сокровенная суть будет говорить с вами, она всегда говорит таким образом: “Человек блестящих перспектив”,— потому что никогда не бывало человека, у которого нет блестящих перспектив. Вы можете не достичь этого — это дело другое — но то ваша судьба. Вы могли достичь этого. Если вы упускаете, ответственность целиком на вас. Семя было, вы не помогли ему вырасти. Иначе оно превратилось бы в огромное дерево, и тысячи птиц свили бы на нем свои гнезда, и тысячи путников отдыхали бы в его тени и цвели бы цветы, и существование праздновало бы через вас.
Если вы не стали деревом,— ответственны только вы. Природа обеспечила всем, что необходимо: каждый человек— это человек блестящих перспектив, потому что у каждого человека есть Бог как его окончательный расцвет.
Хидр сказал: “Человек блестящих перспектив! Оставь свою работу и встречай меня на берегу реки через три дня”.
Потом он исчез.
Когда вы движетесь глубоко в медитацию, это будет происходить снова и снова. Придет момент, когда ваша периферия и центр очень близки и между ними нет преграды — нет даже занавеси — и вы будете слышать центр громко, ясно. И снова вы будете омрачены, снова прежние привычки, мысли будут входить, загромождая вашу внутреннюю сферу, а центр и периферия будут разделены. Это же будет происходить много раз и с вами. Это произойдет с теми, кто вокруг меня, много раз. Много раз вы подойдете так близко к центру, что почувствуете себя почти просветленными. Вы будете чувствовать, что вы прибыли, и снова это утрачено. Это естественно. Прежде, чем обосноваться навсегда, это случается много раз.
Прежде, чем достигнуто окончательное самадхи, слу. чаются тысячи сатори: небольшие проблески,— открывание окна и закрывание снова. Внезапно дверь открывается, и вы обозреваете, а переживание молниеносно, и снова оно ушло и темнота восстанавливается.
Моджуд пришел к своему начальнику в смятении и сказал, что он должен уходить.
И всякий раз, когда центр впервые говорит с периферией, вы будете в постоянном трепете. Вы почувствуете себя будто при смерти, вы будете чувствовать: “Что происходит со мной? Я схожу с ума или безумен?” Когда центр говорит в первый раз, вы не в силах понять, что это такое. Вы еще никогда не слыхали этого голоса прежде, никогда не думали, что кто-то жил внутри вас. Вы никогда и не помышляли, что любой внутренний голос собирался прийти к вам. Вы стали настолько увлечены внешним,— голосами, которые приходят извне,— голосами родителей, учеников, священников.
Один человек здесь, кажется, очень одержим матерью. Он снова и снова продолжает спрашивать — тот же самый человек, который задал вопрос об Эклавья. Теперь он тоже задает вопрос: “Кто более велик, мать или Мастер?” Сейчас он спрашивает: “Если мать говорит убить Мастера, тогда должен ли я последовать распоряжению моей матери? Или, если Мастер говорит убить мою мать, тогда кому я должен повиноваться?”
Он, по-видимому, одержим матерью. Он вынужден будет убить свою мать. Это и есть то, что подразумевает Иисус, когда говорит: “Если вы не возненавидите своих отца и мать, и своих братьев, вы не сможете следовать мне”. И случай этот зафиксирован человеком даже не знакомым с глубинами.
Ученик Будды покидал его. Он отправлялся в далекое паломничество нести слово Будды, Он коснулся стоп Будды в ожидании его благословения. Будда благословил его и сказал собранию: “Посмотрите, братья! Этот необычный ученик! Но в чем его необычность? Он убил своих мать и отца!”
Он еще никогда не говорил такого. Никто даже и не помышлял, что этот человек мог убить своих отца и мать. Он был одним из самых молчаливых, умиротворенных, любящих людей, когда-либо виданных ими. Он был воплощением сострадания.
Кто-то спросил: “Мы не понимаем. Что ты имеешь в виду, говоря, что он убил своих отца и мать?”
И Будда сказал: “В точности следующее: он убил голос своих отца и матери внутри себя,— родительский голос”. Это очень глубоко коренится в вас.
Этот человек продолжает спрашивать о матери и Мастере... у меня впечатление, что он боится. Он стал санньясином, и теперь боится вернуться домой, а боится он своей матери. Сейчас он в большом напряжении.
Раз вы избрали Мастера, все другое больше к делу не относится. Мать, отец — ничто к делу не относится. Если вы не выбрали Мастера, тогда они уместны. Мастер обязан сказать вам: “Убей своих отца и мать!” — не буквально, но психологически. И однажды Мастер должен будет сказать вам: “Теперь убей меня тоже!”
Это и есть то, что говорит Будда. Однажды он оценивает этого человека: “Здесь необычный санньясин, необычный бхикшу, который убил своих отца и мать полностью”. А в какой-то другой день он говорит: “Если вы встречаете меня на пути, убейте меня! Если когда-нибудь я стану между вами и окончательным, убейте меня, раз-рушьте меня!”
Мастер должен научить двум вещам: во-первых, он должен научить убийству -- убить ваших мать и отца, убить ваших учителей, убить ваших священников — и однажды он должен научить вас убить его самого, так, чтобы вы могли двигаться в абсолютной свободе, так, чтобы Мастер тоже больше не был преградой.
Когда центр говорит с вами в первый раз, обязательно бывает великое смятение, хаос, ибо то, что было устрое...
Продолжение на следующей странцие...
