ет”.
Другой результат сообщал Шейх из Индии, он писал: “Наши ученики находятся в большом смущении и ежедневно просят меня истолковать им значение распространения шапочек. До тех пор, пока я не скажу им что-нибудь по этому поводу, они не будут знать, как поступать”.
В письме от Шейха из Персии говорилось: “Результатом распространения твоих шапочек было то, что Искатели, удовлетворенные тем, что ты им послал, ждут твоего дальнейшего внимания к ним, чтобы они смогли включить в свои учения и использовать сами те усилия, которые должны быть сделаны”.
Бахаудин объяснил собранию своих слушателей в Бухаре: “Основная поверхностная черта людей в кругах Индии, Турции, Египта и Персии была в каждом случае выявлена реакцией членов этих кругов. Их поведение, когда они столкнулись с простейшим предметом, таким, как плетеная шапочка, было в точности таким же, каким бы оно было, если бы они встретили меня самого или учение, посланное мною. Ни эти люди, ни их шейхи не научились тому, что они должны искать в своей собственной среде те мелочи, которые останавливают их. Им не следует использовать эти мелочи для оценки других. Среди учеников персидского шейха есть возможность понимания, потому что у них нет высокомерия вообразить, что они “понимают”, будто мои шапочки благословляют их, угрожают им, приводят в замешательство их. Основные черты в этих трех случаях: египтяне надеются, турки боятся, а индийцы находятся в неопределенности”.
Некоторые из посланий Бахаудина Накшбанда были скопированы, как благочестивый поступок, и распространены имеющими добрые намерения, но не просветленными дервишами в районах Каира, Индии, Персии, Турции. В конце концов они попали в руки тех самых кругов, которые окружали “Шейхов Плетеных Шапочек”.
Поэтому Бахаудин попросил одного из странствующих каландаров посетить по очереди каждое из этих сообществ и сообщить ему, что они чувствуют по поводу его посланий. Вернувшись, этот человек сказал: “Все они говорят: “Тут нет ничего нового, мы уже все это делаем, мало того, свою ежедневную жизнь мы основываем на этом и по существующей у нас традиции мы ежедневно заняты тем, что помним об этих вещах”.
Эль Шах Бахаудин Накшбанди созвал после этого всех своих учеников вместе. Он сказал им: “Вы, которые находитесь на расстоянии от определенных событий, связанных с этими четырьмя группировками, сможете теперь увидеть, как мало было выполнено работы Знания среди них. Те, кто там находится, научились столь малому, что они уже не могут больше получать пользы от своего собственного опыта. Где ж, в таком случае, преимущества “ежедневного воспитания и борьбы”? Сделайте своей задачей собрать всю доступную информацию об этом событии, включая обмен письмами и то, что я сказал, точно так же, как и сообщения этого каландара. Несите свидетельство того, что мы предложили средства, путем которых другие могли учиться. Пусть этот материал будет записан и изучен и пусть те, кто оказались свидетелями этого, свидетельствуют так, что, если будет на то Божья воля, даже чтение об этом могло бы помешать подобным вещам часто случаться в будущем и могло бы попасться даже на глаза и в уши тех, кто подверглись столь мощному влиянию “действия” бездейственных плетеных шапочек”.
СЕКРЕТ ЗАПЕРТОЙ КОМНАТЫ
Айяз был товарищем и рабом великого завоевателя Махмуда Разрушителя Идолов, монарха Газны. Впервые он попал ко двору как нищий раб, но Махмуд сделал его своим советником и другом. Остальные придворные испытывали ревность к Айязу и следили за каждым его движением, намереваясь поймать его на какой-нибудь оплошности и таким образом вызвать его падение.
Однажды эти ревнивцы пришли к Махмуду и сказали: “Тень Аллаха на земле! Знай, что мы неустанны и как всегда на твоей службе тщательно наблюдали за твоим рабом Айязом. Теперь мы должны сообщить, что каждый день, покинув Двор, Айяз идет в небольшую комнатку, куда никогда никто не допускается. Он проводит там некоторое время, а затем идет в свои собственные апартаменты. Мы боимся, что эта его привычка может быть связана с преступной тайной. Может быть, он связан с заговорщиками, даже такими, которые имеют планы на жизнь Вашего Величества”.
Долгое время Махмуд отказывался слышать что-либо против Айяза. Однако, загадка запертой комнаты не выходила у него из головы до тех пор, пока он не почувствовал, что должен спросить Айяза.
Однажды, когда Айяз выходил из своей частной комнаты, появился Махмуд, окруженный придворными, и потребовал, чтобы его допустили туда.
“Нет”,— сказал Айяз.
“Если ты не позволишь мне войти в комнату, то вся моя вера в тебя, как достойного доверия и лояльного, испарится, и мы никогда уже с этих пор не будем в прежних отношениях. Делай свой выбор”,— сказал жестокий завоеватель.
Айяз заплакал, а затем распахнул дверь в свою комнату и позволил Махмуду и его свите войти. В комнате не было никакой мебели, все, что там было, это крюк на стене, на нем висели заплатанный и изношенный плащ, посох и чаша для подаяния. Король и его свита не могли понять значение своего открытия. Когда Махмуд потребовал объяснения, Айяз сказал: “Махмуд, в течение многих лет я был твоим другом, рабом и советником, я старался никогда не забывать своего происхождения и по этой причине я ежедневно приходил сюда, чтобы напомнить себе, чем я был. Я принадлежу тебе, а все, что принадлежит мне, так это мои лохмотья, моя палка, моя чаша для подаяний и мои скитания по лицу этой земли”.
ЧУДО КОРОЛЕВСКОГО ДЕРВИША
Рассказывают, что суфийский мастер Ибрагим бен Адам сидел однажды на лесной полянке, когда к нему подошли два бродячих дервиша. Он приветствовал их, и они разговаривали о духовных вещах до наступления сумерек. Как только спустилась ночь, Ибрагим пригласил путешественников быть его гостями за ужином. Как только они согласились, перед их глазами появился стол с различной прекрасной едой.
“Сколько же времени ты был дервишем?” — спросил один из них Ибрагима.
“Два года”,— ответил тот.
“Я следую по суфийскому Пути почти три десятилетия, но во мне никогда не проявлялась никакая способность подобная той, которую ты показал нам”,— сказал этот человек. Ибрагим ничего не ответил.
Когда ужин был почти окончен, на поляне появился незнакомец в зеленой одежде. Он сел и поел немного с ними. Внутренним чувством все поняли, что это был Хидр, бессмертный гид всех суфиев. Они ждали, что Он даст им немного мудрости. Поднявшись, чтобы уйти, Хидр просто сказал: “Вы двое дервишей удивляетесь Ибрагиму, но чем вы пожертвовали для того, чтобы идти по Пути дервишей? Вы отказались от надежд на безопасность и от обычной жизни. Ибрагим бен Адам был могущественным королем и для того, чтобы стать суфием, отбросил владения султаната Балха. Вот почему он намного впереди вас. Кроме того, в течение тридцати лет вы получали удовлетворение за счет самого отказа, это и было вашей наградой. Он же всегда удерживался от того, чтобы взять хоть какую-нибудь плату за свою жертву”.
В следующий момент Хидр исчез.
ТЕСТ ИШАНА ВАЛИ
Ишан Вали, когда он внезапно появился в Сирии из Туркестана, показал, что он обладает замечательно большим набором технических методов (называемых любителями внешнего “его мудростью”), при помощи которых он мог воздействовать на движение вперед застывшего тогда учения Суфизма. Он нашел, например, что суфийские школы стали организациями, связанными вместе традиционализмом и почтением к какому-нибудь одному Мастеру в ущерб учению суфиев в целом. Они работали над упражнениями и идеями, которые по праву принадлежали другим людям, другим временам и даже другим местам. Тот путь, который избрал Вали для подхода к этой проблеме, оказал большое впечатление на тех, кто, ничего не зная о его методах, считали, что они должны помогать ему. Сюда входили Мустафа Али Дарази, Али Мохаммед Хуссейни и Тавиль Термитхи, рассказы которых дожили до нашего времени. Он сказал им: “Для постороннего наблюдателя, рассматривающего эти собрания людей, даже с точки зрения той реальности, что они стали мельницами, перемалывающими одно и то же, а не школами, невозможно различить тех, к кому следует приблизиться и тех, кто не имеет способности учиться.
Как вы знаете, я показал вам, что в настоящее время все они являются непригодными для Работы, но кто из них способен к оживлению?” Он показал на ряд пальм, засыхающих из-за засухи: “Если воды недостаточно, какое дерево мы будем поливать? Я показал вам, что они высохли,— нечто такое, что вы не осознавали раньше. Сейчас я покажу вам способ проверить, могут ли отдельные деревья ожить или нет”.
Ишан Вали, для демонстрации, встретился теперь со всеми шейхами Школ, занимавшимися повторением старого, большинство которых встретили его приветливо, указав, что они будут рады получить его помощь по восстановлению Учений. Он не дал им никаких обещаний. Отделившись от них, он написал каждому в таком духе:
“У меня есть нечто преходящей важности, чт“бы сказать для вас, и совсем ничего, что бы я мог сказать через вас. Это означает, что мне нужно иметь разрешение обращаться непосредственно к вашим последователям. Если вы его дадите, то я сделаю свои методы известными. С другой стороны, если вы этого не допустите, то со временем я смогу обратиться к этим людям косвенно. Но в таком случае сбоим отказом вы отделите себя от меня, и я
не буду иметь возможности сказать что-нибудь для вас. Поскольку у меня есть ответственность или перед всеми вами или ни перед кем, то вначале я не могу вас использовать как канал, если я имею возможность обратиться к вам прямо. Поскольку вы развили столь тесную связь со своим сообществом, я должен рассматривать вас как существенного члена сообщества, и не могу поэтому как-либо выделять Вас”.
Он объяснил своим помощникам, что те шейхи, которые хотели рассматривать себя учениками, точно так же, как они рассматривают своих собственных студентов,-будут шейхами, возглавляющими Школы, которые еще можно оживить.
Некоторые шейхи ответили пониманием, а остальные явно или скрыто выявили интенсивное сопротивление контакту с Ишаном Вали.
Несмотря на то, что он приветствовал понимание шейхов, рассматривающих себя его учениками, ничем не отличающимися в этом аспекте от их собственных учеников, он горевал о засохших растениях.
Али Мохаммед Хуссейн сказал: “Ты, значит, горюешь о том, что показало себя мертвым?” Он ответил: “Они не все мертвы. Только их подозрение заставляет их вести себя так, как если бы они были мертвыми”.
Как только он сказал это, некоторые шейхи из отделившихся школ, как если бы услышав внутренним восприятием, изменили свои взгляды и положили свои тюрбаны к его ногам.
Маджзуб, один из ранее заблуждавшихся шейхов, сказал впоследствии: “Я почувствовал, как будто нечто давящее было снято, и я знал тогда, что это были мои страхи и подозрения”.
Однако, Ишан Вали сказал: “Это были молитвы самих “колеблющихся” шейхов, оказавшиеся сильнее, чем их страхи и подозрения, которые заставили их прийти к нам и получить то, что мы должны дать им. Фактически эта вся заслуга их. Как можем мы получать заслуги, делая нечто такое, что мы уже знаем? Мы в прошлом получили заслугу за практикование определенных вещей. Однако, в данном случае именно они очистили зеркало понимания, вывернув наизнанку свою природу полную ржавчины”.
Таким образом подозрительные шейхи восстановили гиое значение в своих собственных Школах и достигли большего уважения от своих собственных учеников.
Те немногие, которые остались в отдалении, нашли, что их ученики все более и более склонялись к смущению ума, или приверженности к Вали, несмотря на то, что он писал им: “Я не вербую ваших учеников не из уважения к вам, а потому что без понимания всего тела конечность не может функционировать. Поэтому, если вы боитесь потерять учеников из-за моего присутствия, то не бойтесь, потому что я не могу помочь им и всегда буду так говорить. Однако, я боюсь за ваше дальнейшее положение”.
Засохшие растения, за исключением нескольких, не ответили на этот благодатный дождь. Сегодня, разумеется, не осталось никакого следа на земле от последователей тех ше...
Продолжение на следующей странцие...
