м Патхи, то есть тем, кто может декламировать священные писания мелодично, с профессиональным мастерством. Следующий год был проведен в изучении Дасам Грант, священных писаний, собранных последним из сикхских Гуру.
Джаймал проявлял большое уважение к своему учителю, который был в восторге от старательности мальчика и его быстрого прогресса. Они проводили вместе много часов, и парень слушал Бхаи Кхем Даса с огромным вниманием. Его голод на знания был неутолим, и чтение священных писаний только еще больше разжигало его воображение.
Однажды, взяв Джап Джи, он стал читать вслух двадцатую стансу, а закончив чтение, повернулся к своему учителю и спросил: "Господин, что означает 'Наам', о котором Нанак сказал:
Когда разум осквернен грехом,
Он может быть очищен только связью с Наамом,
и которому все остальные Великие пели такие хвалы в остальной Грант Сахиб?" Кхем Дас был тронут вопрошающим духом и проницательностью своего ученика, но был не в состоянии прояснить ему эту тему, так как сам он не был знаком с тайной Наама.
На следующий день Бхаи Джодж Сингх, видя, что его сын, теперь восьми лет, достаточно взрослый, чтобы помогать ему, пошел к его гуру, неся в подарок, согласно традиции, серебрянную рупию и пальмовый сахар-сырец. Положив это у его ног, он выразил желание, чтобы Джаймал был освобожден от занятий для того, чтобы он мог пасти его стадо коз. Кхем Дас не имел возражений: "Он - твой сын, и ты можешь распоряжаться им, как считаешь нужным". Но его младший подопечный не мог распрощаться с ним так легко. "Господин,- уверял он его,- я буду работать на своего отца весь день, но вечером буду приходить к вам и продолжать учебу".
Джаймал оказался верным своему слову и поддерживал связь со своим ученым учителем. Гордый его выносливостью и набожностью, Кхем Дас посвятил его вскоре в Джапа "Со-ханг", которое практиковал он сам. Мальчик вставал задолго до рассвета, купался, читал священные писания и садился в медитацию. Затем он вел своих коз на пастбище. Его юные друзья вскоре наблюдали, что в то время как козы паслись на лугах, он не ходил поблизости, праздно наблюдая, а продолжал чтение и декламацию священных текстов и часто садился, скрестив ноги, в медитацию. На закате он возвращался со своим стадом, пил молоко и ел, а потом шел к своему гуру.
Там он сидел внимательно, учась читать и истолковывать священные писания. После того как он овладел Грант Сахиб, он в возрасте девяти лет начал изучение хинди и текстов индуизма. После занятий он посещал часовню Нам Дэва и возвращался домой поздно ночью. Часто, отсутствуя вечером, он садился в медитацию и терялся в ней так надолго, что однажды он отсутствовал всю ночь, в то время как его родители неистово искали его по всей деревне без результата. Это интенсивное старание не было напрасным, и однажды мальчик сказал своему учителю, что он смог увидеть внутри Звезды и Луну и проблеск внутреннего Света - первый духовный опыт мистической души.
Бхаи Джодж Сингх был не так уж удовлетворен немирскими путями своего старшего сына. Как бы религиозен он ни был, ему не улыбалось видеть своего сына превратившимся в отшельника. Джаймал рос, но вместо проявления какого-нибудь интереса к семейным делам он двигался в противоположном направлении. Он не только проводил много времени за чтением священных писаний, в практике духовных садхан и посещении своего учителя, Бхаи Кхем Даса, но также начал проводить долгие часы в компании садху и святых людей, приходивших в деревню почтить часовню Нам Дэва. Желая обуздать необычайную религиозную склонность своего сына, его отец подумал, что лучше всего отправить его из Гхумана, подальше от посещающих его садху. Так в возрасте одиннадцати лет и восьми месяцев Джаймал был выслан со своим стадом в дом одной из своих сестер, Биби Табо, жившей в деревне Садхьяла.
У своей сестры Джаймал продолжал свое старое расписание религиозных практик и пастьбы коз. Много месяцев прошло таким неприметным образом. Но однажды, идя за своим стадом, он встретил йога, который только что прибыл в деревню. Счастливый найти общество святого, он поклонился в почтении, подоил своих коз и дал йогу попить молока. Человек в шафрановом одеянии был тронут благочестием парня и начал расспрашивать его. Джаймал рассказал о священных писаниях, которые он прочитал, и об интенсивном желании просветления, которое они пробудили в нем. Садху был очень обрадован рассказом и согласился тренировать его. Он сказал Джаймалу откровенно, что о тайне Наама он знает мало, но то, чем он занимается сам, он может передать свободно. Итак, на следующее утро, как ему было сказано, Джаймал пришел, не поев ничего, к своему новообретенному руководителю на посвящение. Йог был адептом в пранаяме и посвятил своего юного ученика в ее тайны.
Найдя духовного руководителя, Джаймал снова был потерян для мира. Его прежнее святое безразличие к семейным узам и мирским делам вернулось, пожалуй, с удвоенной силой. Он часто сидел в медитации по три часа подряд. Йог, довольный его преданностью, остался в деревне; и чаще всего Джаймал находился в его обществе.
Эти события заставили его сестру сильно обеспокоиться, и тревога, в конце концов, вынудила ее передать своему отцу, чтобы он забрал мальчика. Бхаи Джодж Сингх вскоре появился на сцене и приказал своему сыну вернуться домой. Они вышли в путь домой рано следующим утром. Но когда они почти вышли из деревни, Джаймал с влажными от слез глазами попросил у своего отца разрешения увидеться с йогом в последний раз и попрощаться с ним. Тот согласился, и мальчик с даром свежего молока поспешил к своему наставнику. Там он печально рассказал о том, что прибыл его отец, и о намеченном на сегодня уходе. Йог улыбнулся, благословил его и велел ему быть в хорошем настроении. "Продолжай дома свои садханы, как прежде,- сказал он,- и все будет хорошо. Однажды я сам повидаюсь с тобой".
В Гхумане Джаймал возобновил свою связь с Бхаи Кхем Дасом и продолжал, как и прежде, приветствовать приходивших садху. Ему был теперь четырнадцатый год, и он продолжал с неослабевающим рвением садханы, которым он научился. Но вскоре он начал жаждать большего. Йоговские упражнения, которыми он овладел, не могли удовлетворить его, и читая Грант Сахиб, он пришел к убеждению, что высшая реальность должна достигаться другими средствами.
По мере своего продвижения по пути он становился все более непривязанным к миру. Он обращал внимание на все эзотерические намеки и ссылки на Слово из пяти слов, или Панч Шабд, которые встречались в сикхских священных писаниях, и размышлял над ними, спрашивая каждого нового йога или садху, которого он встречал, может ли тот объяснить ему это, но все безрезультатно.
На этой стадии его поиска он и его семья понесли тяжелую утрату.
Ему еще не было четырнадцати, когда его отец заболел и умер. Семья была сражена горем, но духовная дисциплина Джаймала сработала, как защитный щит. Цитируя из священных писаний, он утешал свою мать и двух младших братьев и не одобрял никакого плача и причитаний. Если душа бессмертна и все происходит согласно Господней Воле, к чему тогда оплакивание?
ВЕЛИКИЙ ПОИСК
Будь интерес Джаймала к духовности лишь семенем, брошенным на скалу или в песок, или ростком с еще нежным стволом, будь он не более чем результатом простого любопытства или самопроизвольной набожности простого деревенского парня, кончина его отца прозвучала бы похоронным звоном его поиску. Бремя домашних обязанностей легло на его плечи как старшего мужчины в семье; и, возможно, больше душ потеряно для Небес из-за чувства долга на земле, чем из-за явного греха или зла. Но стремление Джаймала было растением с более крепкими корнями и более мощным стволом. Неустрашимый и непреклонный, он разделил внешние обязанности между своими братьями, соблюдая свой старый суровый распорядок, и за шесть месяцев он овладел Йога Вашишта и Вичар Сангрех (две общепринятые работы по индуистской теологии).
Примерно в это время в деревню прибыл садху из секты Удаси. По своему обыкновению, Джаймал пошел повидать его и спросил его о значении отрывков, которые он отметил в Грант Сахиб. Садху объяснил, что он может посвятить его если не в Панч Шабд, то, по крайней мере, в тайну Гхор Анхад, или глубокого реверберирующего звука, на который ссылаются сикхские священные писания. Джаймал, имевший сильное желание научиться, чему можно, попросился в ученики. Но приближался праздник Дивали, и его новый учитель хотел отпраздновать его в Амритсаре. Не желая упустить эту возможность, Джаймал пошел к своей матери и попросил ее позволить ему присоединиться к садху и продолжить свой поиск Истины.
Но Биби Дая должна была думать о благополучии семьи и слышать не хотела об уходе старшего сына. Она напомнила ему о его обязанностях. Она сказала: "Твоего отца больше нет, и ты должен вести дело вместо него. Если ты уйдешь, что будет с нами?" "Я не бесчувственен к тому, что ты говоришь, моя дорогая мать,- ответил ее сын,- но Господь над нами. И Тот, кто поддерживает свои создания даже на скалах и в море, не оставит нас в нашей нужде. Главный долг человека - искать своего Творца, а все остальные обязанности вторичны. Не бойся, а будь в хорошем настроении и позволь мне отправиться с твоими благословениями".
Будучи сама глубоко религиозной, Биби Дая была тронута тем, что Джаймал говорил с такой убежденностью. Видя его решимость и слишком любя его, чтобы разбить его сердце, она в конце концов смягчилась: "Я знаю, что я не могу остановить тебя. И я не желаю этого делать. Но если ты должен уйти, обещай вернуться домой, когда твой поиск кончится".
Дав свое частное слово, Джаймал ушел, а мать и братья со слезами попрощались с ним. Ему едва пошел пятнадцатый год, а он уже начал поиск, который должен был провести его через много городов и вовлечь его в большой и тяжелый труд. В то время (1853 г.) железная дорога была еще неизвестна в Индии, не говоря о современных автомобильных и воздушных путях. Богатый мог, конечно, ездить на лошадях, но простой народ должен был полагаться на крепость своих ног. Путешествие было трудным. Британцы только недавно покорили Пенджаб, и спокойствие еще не было установлено. До Великого Мятежа (восстания сипаев) было всего полдесятилетия, но в людях росло беспокойство, и страна начала бурлить от недовольства.
Именно в таких условиях Джаймал отправился в Амритсар. Через три дня после прибытия туда он был посвящен садху из секты Удаси в местном саду в Науку Гхор Анхад. Как и его современнику Шри Рамакришне (1836-1886), Джаймал Сингху было суждено сидеть у ног многих промежуточных мастеров до встречи со своим Истинным. Как и тому, ему было суждено изучить много садхан и достигать быстрого прогресса в каждой. И так же, как тому, ему суждено было не быть привязанным, как другие йоги, ни к одной из них, а всегда продвигаться вперед ко все более и более высокой цели. Его раннее овладение Грант Сахиб сослужило ему хорошую службу. Оно действовало как непогрешимый критерий, которым он проверял каждое новое достижение, чтобы знать, что его настоящая цель еще находится далеко впереди.
После занятий Джапа и Пранаямой и после погружения в экстаз Гхор Анхад, поиск Слова из пяти слов стал непреодолимой страстью Джаймала. Будучи в Амритсаре, он не упускал случая встретиться с другими йогами и садху, спрашивая их о ключах к тому, что он искал. Кто-то подсказал, что он может найти объект своего поиска у ног Баба Гулаб Даса, который находился тогда в деревне Чатьяла. Мальчику не нужно было больше подсказывать, и вскоре после этого он попросил разрешения учеников Гулаб Даса увидеть их мастера. На просьбу было получено согласие, и он предстал перед почтенным садху. Последовала оживленная дискуссия, которая из-за возраста пришельца разгневала некоторых из старших учеников, стоявших вокруг. Но Гулаб Дас уверил их, что Джаймал, хотя он юн годами, зрел умом и является истинным искателем Бога. Он, как мог, пытался удовлетворить мальчика, объясняя, что Наам - это не более чем звук, вибрирующий в Пранах, посвятив его еще дальше в секреты Пранва, или Пранической Йоги.
Хотя Джаймал и был готов изучат...
Продолжение на следующей странцие...
