жиру фургона, пришлось быстро выбираться наружу и научиться
самому быть разведчиком-первопроходцем.
Я летел над своим прошлым с предельной скоростью, глядя вниз.
? Все, что я узнал, Дикки, начиная с того момента, показало мне,
что каждому из нас дана сила делать выбор, сила изменять свою судьбу.
Все, что произошло позднее: Рой ушел в армию, отец оставался таким
же сдержанным, мама ударилась в политику, я научился летать, ?
все словно говорило: верь в себя, никогда не рассчитывай, что кто-то
другой покажет тебе путь или сделает тебя счастливым.
Он смотрел вдаль.
? Мама и отец так не считают.
? Правильно. Их мнение противоположно. Мама ? миссионер, работник
социальной службы, политик; отец ? священник, капеллан, сотрудник
Красного Креста. Они учили Жить для Других, и, Дикки, они были
неправы!
Он окаменел.
? Не смей говорить, что мама неправа, ? сказал он. ? Ты можешь
сказать, что она думает иначе, но никогда не смей говорить, что
мама неправа!
Как сильно я любил свою мать и сколь слабым оказалось ее влияние
на меня! Жить для других, мама, ? это лучший способ уязвить тех,
кому хочешь помочь. Таскай в гору их фургоны ? и закончишь с разбитым
сердцем. Ты защитила меня от смерти Бобби, уберегла меня от моих
же чувств так, что я встретился с ними только сейчас, полвека спустя.
Как ты могла так ошибаться, и почему я все еще тебя люблю?
? Я рад, что она не сказала мне, что Бобби собирается умереть,
? сказал я. ? Мне даже не хватает воображения представить, кем
я мог бы стать, если бы она это сделала.
? Миссионером? ? сказал он.
? Я ? миссионером? Это невозможно. Хотя ? скорее всего.
? А ты мог бы сейчас им стать? ? сказал он, как будто надеясь посмертно
утешить мою мать.
Я громко засмеялся.
? Для меня священник ? это тот, кто убил Бога, Дикки! Ты разве
не помнишь?
? Нет.
Конечно, подумал я. Он у нас ? Хранитель Забытого, а я это помню
как сейчас.
? После смерти Бобби, ? сказал я, ? у меня появились простые детские
вопросы о жизни, которые привели к разрушению Бога-Который-Был-Мне-Известен
и к первой встрече с моей собственной истиной.
Дикки не мог представить, что я помню хоть что-то значительное
из своего детства.
? Какой священник? Что произошло?
? Я сейчас покажу тебе, что произошло, ? сказал я. ? Когда я стою
здесь, я ? это я. Когда я стою там, я ? Внутренний Священник. Ладно?
Он улыбнулся, предвкушая мою беготню вверх-вниз по холму.
? Бог всемогущ? ? спросил я, маленький мальчик, у мудрого взрослого.
Я шагнул вперед и повернулся, чтобы взглянуть сверху вниз на ребенка.
Теперь я был жизнерадостным священником в темно-зеленой рясе с
эмблемой фирмы на цепи вокруг моей шеи.
? Конечно! Иначе он бы не был Богом, не правда ли, сынок?
? Бог нас любит?
? Как ты можешь спрашивать? Бог любит каждого из нас!
? Почему хорошие люди, которых любит Бог, гибнут в войнах и насилии,
бессмысленных убийствах и глупых катастрофах, почему страдают и
умирают невинные умные дети, почему умер мой брат?
А теперь осторожно с голосом: нужно скрыть неуверенность.
? Некоторые вещи недоступны пониманию, дитя мое. Отец наш небесный
посылает величайшие беды тем, кого любит больше других. Он должен
быть уверен, что ты любишь Его сильнее, чем своего смертного брата...
Верь и доверяй Всемогущему Богу...
? ДА ВЫ ЧТО, ВКОНЕЦ СВИХНУЛИСЬ? СЧИТАЕТЕ МЕНЯ ДЕВЯТИЛЕТНИМ ИДИОТОМ?
ЛИБО ПРИЗНАЙТЕ, ЧТО БОГ НЕ БОЛЕЕ ВСЕМОГУЩ, ЧЕМ Я САМ, И БЕССИЛЕН
ПРОТИВ ЗЛА, КАК МЛАДЕНЕЦ, ЛИБО ПРИЗНАЙТЕ, ЧТО ЛЮБОВЬ В ЕГО ПОНИМАНИИ
? ЭТО САДИСТСКАЯ НЕНАВИСТЬ ВЕЛИЧАЙШЕГО МАССОВОГО УБИЙЦЫ, КОГДА-ЛИБО
БРАВШЕГОСЯ ЗА ТОПОР!
? О'кей, ? говорит падре с внезапной прямотой. ? Я ошибаюсь, ты
? прав. Я предлагал тебе все удобства веры. Подобно многим другим
детям, ты только что разрушил устои официальной религии, мистер
Правдоискатель. Ты знаешь, что ни я, ни любой другой священник
не сможем ответить на эти вопросы. Теперь тебе придется строить
свою собственную религию.
? Зачем? ? говорю я. ? Мне не нужна религия. Я обойдусь и без нее.
? И оставишь тайну нашего пребывания здесь неразрешенной?
? Оставить ее неразрешенной, ? обратился я уже к Дикки, ? означало
бы признать, что есть нечто, до чего я не в силах додуматься. А
я был уверен, что, если я достаточно сильно захочу, не останется
ничего, что было бы недоступно моему пониманию. Для неофитов это
стало бы первым принципом моей религии.
Я вернулся к своему небольшому представлению.
? Это нетрудно, ? говорю я. ? Любой ребенок может предложить что-нибудь
получше, чем мир в виде бойни и Бог с ножами в руках.
? За это придется платить, ? предупреждает священник. ? Создай
свою теологию, и станешь непохожим на всех остальных...
? Так это не цена, ? насмехаюсь я, ? а награда! Кроме того, никто
ведь на самом деле не верит в Бессильного Бога или Бога-Убийцу?
Это будет легко.
Мой внутренний падре снисходительно улыбается в ответ и исчезает.
Дикки наблюдал, поглощенный моим лицедейством.
? Как только он исчезает, ? сказал я, ? я начинаю нервничать. Не
был ли я чересчур несдержанным и эмоциональным во время этой вспышки?
В течение следующих десяти лет, осторожно и спокойно, я вновь собрал
все воедино, без всяких курсивов и восклицательных знаков. Понадобилось
действительно очень много времени, но основание было заложено.
Благодаря моему брату я вновь создал Бога. Теперь я хочу, Дикки,
чтобы ты показал мне, в чем я неправ.
Он кивнул, изъявляя желание стать частичным творцом самодельной
религии.
? Представь себе, что существует некий Всемогущий Бог, который
видит смертных и их заботы на Земле, ? медленно произнес я.
Он кивнул.
? Тогда, Дикки, Бог должен нести ответственность за все катастрофы,
трагедии, насилие и смерть, осаждающие человечество.
Он протестующе поднял руку.
? Бог не может нести ответственность только потому, что Он все
это видит.
? Подумай хорошенько. Он всемогущ, то есть имеет власть остановить
зло, если Он этого захочет. Но Он решает не делать этого. Позволяя
злу существовать, Он тем самым становится его причиной.
Он задумался над этим.
? Может быть, ? сказал он осторожно.
? Тогда, по определению, раз невинные люди продолжают страдать
и умирать, всемогущий Бог не просто равнодушен. Он неописуемо жесток.
Дикки вновь поднял руку, теперь уже прося времени на размышление.
? Может быть...
? Ты не уверен, ? сказал я.
? Все это звучит странно, но я не могу найти ошибки.
? И я тоже. Меняется ли для тебя мир при мысли о злом и жестоком
Боге так же, как он меняется для меня?
? Продолжай, ? сказал он.
? Дальше. Представь, что существует некий Вселюбящий Бог, который
видит нужды и бедствия всех смертных.
? Это уже лучше.
Я кивнул.
? Тогда этот Бог должен скорбно созерцать угнетение и убийства
невинных, гибнущих миллионами, в то время как они тщетно, век за
веком, молят Его о помощи. Он поднял руку.
? Сейчас ты скажешь, что раз невинные люди страдают и гибнут, то
наш вселюбящий Бог не в силах нам помочь.
? Совершенно верно! Скажи, когда будешь готов к вопросу.
Он на минуту задумался над тем, о чем мы говорили. Затем кивнул.
? О'кей. Я готов к твоему вопросу.
? Какой Бог реален, Дикки? ? спросил я. ? Жестокий или бессильный?
Двадцать пять
Теперь он задумался уже надолго, потом засмеялся и тряхнул головой.
? Это не выбор! Я имею в виду: если приходится выбирать между Жестоким
или Бессильным Богом, тогда зачем Он вообще нужен?
Глядя на него, я видел самого себя, каким я был много лет назад,
решая ту же задачу.
? Выбора нет, ? сказал я, ? потому что ни один из них не существует.
? В самом начале, ? сказал он, ? не было ли какой-нибудь ошибки
в вопросе?
Был ли я в его возрасте таким наблюдательным?
? Хорошо! Нереальным этот выбор становится благодаря ситуации:
"Представь, что существует Бог, видящий все беды Земли". Смотри
на это с любой стороны ? а я занимался этим многие годы, ? но в
тот момент, когда представляешь, как Бог видит все беды и оставляет
нас в беде, выбора между Жестоким и Бессильным не избежать.
? Что же получается? ? сказал он. ? Бога нет?
? Если принять, что пространство-время реально, что оно всегда
было и всегда будет, тогда либо Бога не существует вообще, либо
приходится выбирать между двумя богами.
? А если не принимать, что пространство-время реально?
Я поднял с земли камешек и почти горизонтально бросил вдоль склона
холма. Я вспомнил время, когда я сам решил не принимать этого,
просто ради интереса.
? Не знаю, ? сказал я.
? Ну перестань! ? Он вырвал пучок травы вместе с землей и швырнул,
без всякой цели. ? Ты ведь знаешь!
? Подумай об этом, а обсудим в следующий раз.
? Не вздумай сейчас уйти, Ричард! ГДЕ МОЙ ОГНЕМЕТ?!
? А знаешь, Дикки, это был бы прекрасный холм для прыжков с парапланом.
Ветер здесь обычно с юга?
? Здесь не бывает ветра, пока я не прикажу, ? сказал он. ? А сейчас,
когда ты только что убил Бога, я приказываю тебе Его воскресить,
иначе обещаю, что ты не уснешь!
? О'кей. Но я не могу его воскресить, потому что Он ? это не Он.
? Он ? это Она?
? Она ? это Бытие, ? сказал я.
? Начинаем, ? сказал он, освобождая мне нашу сцену.
? О'кей. Я отказываюсь признавать Бога, беспомощного или равнодушного
ко злу. Но я не отказываюсь признать всемогущую вселюбящую реальность.
? То есть ты возвращаешься к тому, с чего начал.
? Нет. Слушай. Это просто. ? Я начертил в воздухе прямоугольник.
? Это дверь, на которой написаны два слова: "Жизнь Есть". Если
ты войдешь в нее, то увидишь мир, для которого это высказывание
справедливо.
? Я не обязан верить, что Жизнь Есть, ? сказал он, полный решимости
не попасться вновь на мои предположения.
? Нет, не обязан. Если ты в это не веришь, или веришь, что Жизни
Нет, или что Жизнь Иногда Есть Иногда Нет, или Смерть Есть, тогда
мир должен быть просто таким, каким он кажется, ? о цели и смысле
можно забыть. Мы все ? сами по себе, одни рождены под счастливой
звездой, другие страдают всю жизнь, пока не умрут, и неважно, кто
есть кто. Желаю удачи.
Я подождал, пока он постучал в те двери, открыл их и успел утратить
интерес к тому, что за ними находилось.
? Довольно скучно, ? сказал он и пригнулся, готовый к прыжку. ?
О'кей. Допустим, Жизнь Есть.
? Ты уверен?
? Я готов попробовать...
? Помни, что на двери написано Жизнь Есть, ? сказал я. ? Это не
шутка. Если хочешь, на ней есть еще одна надпись, невидимая: НЕ
Имеет Значения, Если Вам Покажется, Что Это Не Так.
? Жизнь Есть.
? ХА, ДИККИ! ? издал я самурайский клич, и кривой меч блеснул в
моей руке. ? ЗДЕСЬ, В ГРОБУ, ЛЕЖИТ ТЕЛО ТВОЕГО БРАТА! ТАК СМЕРТИ
НЕ СУЩЕСТВУЕТ?
? Жизнь Есть, ? сказал он с верой. ? НЕ Имеет Значения, Если Мне
Кажется, Что Это Не Так.
Я накинул черный балахон, спрятал лицо под капюшоном, встал на
цыпочки и глухим зловещим голосом произнес:
? Я ? Смерть, мальчик, и я приду за тобой, когда настанет время,
и ничто не может меня победить...
Я могу быть довольно зловещим: когда-то немножко упражнялся.
Он все еще цеплялся за истину, которую испытывал.
? Жизнь Есть, ? сказал он. ? И НЕ Имеет Значения, Если Вам Покажется,
Что Это Не Так.
? Эй, парень, ? сказал я, переодевшись в свою желтую спортивную
куртку. ? Ничего страшного. Ты же не думаешь, что твои туфли вечны,
или вечна твоя машина, или твоя жизнь? Здравый смысл ? все изнашивается!
? Жизнь Есть, ? сказал он. ? НЕ Имеет Значения, Если Вам Покажется,
Что Это Не Так.
Переодевшись самим собой, я сказал:
? Образы изменчивы.
? Жизнь Есть, ? ответил он.
? Это легко говорить, когда у тебя все в порядке и ты счастлив,
Капитан, ? сказал я. ? А что бы ты сказал, если бы истекал кровью,
или был тяжело болен, или переживал, что тебя бросила девушка,
что жена тебя не понимает, что ты потерял работу, что жизнь кончена
и ты оказался на самом ее дне?
? Жизнь Есть.
? Есть ли ей дело до ...
Продолжение на следующей странцие...
