или жизнь.
"Дон? Люди зовут тебя Дон?"
"Да" - машинально ответил он.
"Ладно, Дон. Это ведь твоя жизнь. Как бы там ни было, в мире 99 процентов людей убивают сами себя".
"Что, черт подери, ты хочешь этим сказать?" - в его голосе забрезжил луч жизни. Он стал хвататься за карниз крепче.
"Я скажу тебе. Образ жизни многих людей, убивает их, не правда ли, Дон? Они могут потратить на это тридцать-сорок лет курения, выпивки, переедания или нервного напряжения, но, все равно, они убивают себя.
Я подвинулся на несколько футов ближе. Слова нужно было подбирать очень осторожно. "Дон, меня зовут Дэн. Жалко, что у нас не было возможности пообщаться раньше; у нас много общего. Я тоже спортсмен, в Университете Беркли".
"Ну..." - он внезапно смолк и начал трястись.
"Послушай, Дон, мне становится страшновато сидеть здесь на карнизе. Сейчас я встану, чтобы мне было за что ухватиться". Я медленно поднялся. Меня самого пробивала мелкая дрожь. "Господи Иисусе. - подумал я, что я делаю, здесь, на этом карнизе?"
Я говорил тихо, пытаясь навести мосты взаимопонимания между нами. "Дон, я слышал, сегодня должен быть красивый закат; ветер Санта Ана должен принести сюда немного штормовых облаков. Ты уверен, что тебе больше не захочется посмотреть на закат или рассвет? Ты уверен, что тебе не захочется снова сходить в горы?"
"Я никогда не ходил в горы".
"Ты себе не представляешь, Дон. Там наверху всё чисто - воздух, вода. Повсюду запах хвои. Может, сходим в горы вместе? Что скажешь? Черт, если ты хочешь покончить с собой, ты всегда можешь сделать это, по крайней мере, после похода в горы".
Вот теперь, я сказал все что мог. Сейчас решать ему. Чем больше я говорил, тем больше мне хотелось, чтобы он выжил.
"Хватит! - сказал он, - Я хочу умереть... сейчас".
Я сдался. "Хорошо, - сказал я, - Я прыгаю с тобой. Я уже повидал эти чертовы горы".
Он впервые посмотрел на меня. "Ты это серьезно, да?"
"Да, я серьезно. Кто первый ты, или я?"
"Но, - произнес он, - Зачем тебе умирать? Это безумие. Ты выглядишь таким здоровым - у тебя, наверняка, есть много причин, чтобы жить".
"Слушай, - сказал я, - Мне неизвестно о твоих неприятностях, но по сравнению с моими, они просто теряются. Тебе даже близко не понять моих проблем. Я все сказал".
Я глянул вниз. Это будет так просто: только наклонись, все остальное доделает гравитация. Хотя бы раз, я докажу этому старикашке Сократу, что он не прав. Я мог бы оттолкнуться с криком: "Ты ошибался, старый ублюдок!" и отправиться в свой последний полет до тех пор, пока, с хрустом, мои кости и органы не расплющатся об асфальт, навсегда избавляя меня от возможности смотреть на закаты.
"Погоди!" Это был Дон. Он протягивал мне руку. Секунду я колебался, потом схватился за его руку. Когда я посмотрел ему в глаза, лицо Дона стало меняться. Оно сузилось. Волосы потемнели, его тело уменьшилось. Я стоял и смотрел сам на себя. Потом отражение исчезло, и я остался один.
Испугавшись, я сделал шаг назад и поскользнулся. Я падал кувырком, переворачиваясь снова и снова. Своим внутренним глазом, я видел черный капюшон смерти, которая, оскалившись, поджидала меня внизу. Я слышал голос Сократа, кричащий откуда-то сверху: "Десятый этаж - нижнее белье, постельное белье, восьмой этаж - хозтовары, камеры".
Я лежал на диване в офисе и смотрел на мягкую улыбку Сока.
"Ну как?, - спросил он, - Ты будешь убивать себя?"
"Нет". Однако, вместе с этим решением, вся ответственность за собственную жизнь снова упала на мои плечи. Я описал ему свои ощущения. Сократ взял меня за плечи и сказал только: "Запомни это, Дэн".
Прежде чем покинуть его в тот вечер, я спросил: "Где Джой? Я хочу ее снова увидеть".
"В свое время. Она придет к тебе, возможно, после".
"Но если бы я только мог поговорить с ней, мне бы стало значительно легче".
"Кто тебе сказал, что это будет просто?"
"Сократ, - сказал я, - я должен ее видеть!"
"Ты не должен ничего делать, кроме как прекратить видеть мир с точки зрения своих желаний (потребностей). Расслабься! Когда ты отпустишь свой ум, к тебе вернутся твои ощущения. До тех пор, я хочу, чтобы ты продолжал наблюдать, насколько это возможно, останки твоего ума".
"Если бы я мог, только позвонить ей..."
"Вперед и с песнями!" - отрезал он.
В последовавшие недели в моей голове воцарился настоящий бедлам. Необузданные, случайные, глупые мысли, ощущения вины, беспокойства, порывы желаний - бедлам. Даже ночью, оглушающая лавина снов, осаждала меня. Сократ был прав с самого начала. Я находился в тюрьме.
Во вторник, в десять вечера я вбежал на заправку. Ворвавшись в офис, я простонал: "Сократ! Я сойду с ума, если мне не удастся прекратить этот шум в голове! Мой ум взбесился - ты прав от начала до конца!"
"Отлично!" - сказал он. "Первое осознание воина".
"Если это прогресс, то я хочу регресса".
"Дэн, когда ты садишься на дикую лошадь, думая что она приручена, что происходит?"
"Она меня сбросит и выколотит мне зубы".
"У жизни есть много своих поразительных способов выколачивания зубов".
Мне нечем было возразить.
"Однако, зная, что лошадь дикая, ты можешь обращаться с ней соответственно".
"Думаю, что понимаю тебя, Сократ".
"Ты хочешь сказать, понимаешь, что думаешь?" - улыбнулся он.
Я ушел с его инструкциями дать своему "осознанию стабилизироваться" в течение следующих нескольких дней. Я старался, как мог. В последние несколько месяцев моя осознанность возросла, однако я входил в офис с прежними вопросами: "Сократ, я осознаю степень своего умственного шума; моя лошадь - дикая, как мне обуздать ее? Как уменьшить шум? Что я могу сделать?"
Он почесал голову: "Ну, что же, тебе придется развить хорошее чувство юмора". Он зашелся смехом, потом зевнул и потянулся - не так как это делает большинство людей, вытянув руки в стороны, а в точности как кот. Он выгнул спину, и я услышал щелканье его позвонков - щелк, щелк, щелк.
"Сократ, ты знаешь, что ты выглядел как кот, когда потягивался?"
"Полагаю, что да" - беззаботно ответил он. "Копирование некоторых полезных повадок животных - это хорошая тренировка, точно также мы можем имитировать некоторые положительные человеческие качества. Однажды, мне довелось восхититься котом. Он двигался как воин. У тебя, например, хорошо получалось изображать из себя осла. Пришло время пополнить свой репертуар, не так ли?"
"Да, полагаю, ты прав" - спокойно отвечал я, но внутренне рассердился. Сразу после полуночи, извинившись, я отправился домой пораньше и проспал пять часов, пока меня не разбудил будильник, и я еще раз пошел к заправке.
В ту ночь, я принял решение: больше не хочу играть роль жертвы, по отношению к которой он всегда оказывался на высоте. Теперь я собирался быть охотником; это я, буду его преследовать.
До рассвета оставался еще час, когда заканчивалась его смена. Я спрятался в кустах на краю территории кампуса, рядом с заправочной станцией. Я пойду за ним и, может быть, мне удастся разыскать Джой.
Глядя сквозь листву, я видел каждое его движение. От интенсивного наблюдения в моей голове прояснилось. Моим единственным желанием было разузнать о его жизни вне заправочной станции - эту тему он всегда обходил молчанием. Теперь, я сам отыщу все ответы.
Словно сова, я пристально следил за ним. Как никогда раньше я наблюдал всю плавность и грациозность его движений. Он мыл окна без единого лишнего движения и, как актёр, вставлял заправочный пистолет в горловину бака.
Сократ скрылся в гараже. Наверное, он пошёл чинить машину. Я стал изнывать от ожидания. Небо уже совсем посветлело, когда я очнулся от минутной дремы. О, нет! Я упустил его!
Тут я увидел его, он готовился уходить. Мое сердце сжалось, когда он вышел из офиса, пересек улицу, и прямиком направился к тому месту, где я сидел в засаде: затекший до боли и продрогший, но под хорошей маскировкой. Я очень надеялся, что он не станет "ходить вокруг да около" в это утро.
Я отстранился назад, поглубже в листву, и затаил дыхание. Пара сандалий проскользнула мимо, не дальше, чем в трех-четырех футах от моего временного укрытия. Я едва услышал его легкие шаги. Он свернул по дорожке направо.
Быстро, но осторожно, я помчался по дорожке словно белка. Сократ двигался с удивительной скоростью, я едва поспевал за его широкими шагами и почти упустил его, когда, неожиданно, далеко впереди вновь увидал беловолосую голову. Он вошёл в Библиотеку. "Что он там забыл? - подумал я, и, сгорая от любопытства, приблизился.
Оказавшись за дубовой дверью, я проследовал мимо маленькой группы студентов-жаворонков, которые обернулись и, увидев меня, стали смеяться. Я не стал обращать на них внимания, двигаясь дальше по длинному коридору. Я увидел, как он свернул направо и исчез. Я бегом помчался к тому месту, где он исчез. Ошибки быть не могло. Он вошел в эту дверь. Это был мужской туалет, другого выхода из которого не было.
Я не осмелился войти. Я пристроился у близлежащей телефонной кабинки. Прошло десять минут; двадцать минут. Мог ли я пропустить его? Мой мочевой пузырь стал посылать тревожные сигналы. Мне необходимо было зайти, не только для того, чтобы найти Сократа, но просто для того, чтобы воспользоваться туалетом. А почему бы и нет? Это были мои владения, а не его, в конце концов. Это я попрошу у него объяснений. Хотя, все равно, как-то неловко.
Войдя в туалет, я, по началу, никого не увидел. Покончив со своим собственным делом, я начал более тщательный поиск. Другой двери не было, таким образом, он должен быть где-то здесь. Один парень, выйдя из кабинки, увидел меня согнутого пополам, заглядывающего под двери кабинок. Он поспешил наружу, нахмурив брови и качая головой.
Я снова принялся за дело. Пригнув голову, я прошёлся, заглядывая под двери кабинок. Под последней дверцей я заметил задники пары сандалий. И вдруг, совершенно неожиданно, в просвете под дверцей кабинки появилось лицо Сока, подбородком кверху, с кривой усмешкой. Он стоял спиной к дверце кабинки и теперь явно наклонился вперед так, что его лицо находилось ниже колен.
Ошеломлённый, я попятился назад. У меня не было объяснений моему дурацкому поведению в туалете.
Сократ распахнул дверь кабинки и расцвел в улыбке: "Ууух-тыыыы, можно схлопотать настоящий запор, когда тебя преследует молодой воин!". Его смех, раскатами, отражался от стен, я же покрывался краской смущения. Он сделал это снова! Я почти чувствовал, как удлиняются мои уши, превращаясь в ослиные. В моем теле перемешивались стыд и гнев.
Румянец буквально пылал на моем лице. Я посмотрел в зеркало и там, в своих волосах, увидал аккуратно завязанный желтый бантик. Картина начала восстанавливаться: улыбки и смех встречных людей, странный взгляд, которым меня одарил парень в уборной. Должно быть, Сократ завязал его у меня на голове, когда я вздремнул в кустах. Внезапно отяжелевший от усталости, я поплелся к двери.
За мгновение до того, как за мной захлопнулась дверь, я услышал слова Сократа, не без тени сочувствия в голосе: "Это просто для того, чтобы напомнить тебе, кто является учителем, а кто учеником".
В этот день я тренировался, подобно выпущенным из ада фуриям. Я ни с кем не разговаривал и, по счастью, никто не сказал мне ни слова. Я молча дал себе клятву, что я сделаю все от себя зависящее, чтобы Сократ признал меня воином.
Один из моих товарищей по команде остановил меня на выходе из зала и передал мне конверт. "Кто-то оставил это в тренерской. Оно адресовано тебе, Дэн. Твой поклонник, да?"
"Не знаю. Спасибо, Херб".
Я вышел на улицу и вскрыл конверт. На неразлинованом листке бумаги было написано: "Гнев сильнее, чем страх; сильнее, чем жалость. Твой дух крепнет. Ты готов принять меч. Сократ".
3
Тропинка к Свободе
На следующее утро Бухта наполнилась туманом, который закрыл солнце и сделал воздух холоднее. Я проснулся поздно, заварил себе чаю и съел яблоко.
Перед тем как приняться за повседневные дела, я решил расслабиться: достал свой переносной телевизор и насыпал в вазу печенья. Включив канал мыльных опер, я погрузился в мир чужих проблем. Загипнотизированный событиями на экране, я, в какой-то, момент потянулся за очередным печеньем ...
Продолжение на следующей странцие...