аром и потом. "Мелочи не найдется?" - спросил он, не глядя на меня.
"К сожалению, нет", - сказал я, совершенно без сожаления. Отворачиваясь от него, я подумал: "Найди работу". Затем появилось едва различимое чувство вины. Я сказал "нет" нищему без копейки. Возникли сердитые мысли. "Ему не следует обращаться к людям с такими просьбами!"
Я прошел половину квартала прежде, чем я осознал весь этот умственный шум, на который я настроился и который стал причиной такого напряжения, и всё из-за того, что какой-то парень попросил у меня денег, а я отказал. В это мгновение, я отпустил это. Ощутив облегчение, я глубоко вздохнул, стряхнул напряжение и обратил свое внимание на прекрасный день.
В ту ночь, я сообщил Сократу новости.
"Сок, я лечу в Лос-Анджелес к родителям на несколько дней. Я собираюсь купить там мотоцикл. А также я, только что, узнал о том, что Американская Федерация Гимнастики направляет Сида и меня в Любляны, Югославия, чтобы наблюдать за Чемпионатом Мира по Гимнастике. Они полагают, что мы потенциальные Олимпийцы и хотят дать нам шанс. Ну, как тебе новости?"
К моему удивлению, Сократ только нахмурился, сказав: "Чему быть, того не миновать".
Я решил проигнорировать это высказывание и направился к двери. "Пока, Сок. Увидимся через несколько недель".
"Увидимся через несколько часов", - ответил он, - "Встречаемся у фонтана Людвига в полдень".
"О'кей!" - сказал я в ответ, выходя и раздумывая к чему бы это.
Я поспал шесть часов и бегом устремился к фонтану, который находился рядом со студенческим городком. Фонтан был назван в честь собаки по кличке Людвиг, которая частенько посещала это место. Пару других собак и сейчас плескалась там, смывая августовскую жару; несколько ребятишек возились на мелкой части.
Как только Кампанела - известная в Беркли башня с часами - зазвонила полдень, я увидел тень Сока у своих ног.
"Пойдем пройдемся", - сказал он. Мы двинулись через кампус, мимо Зала Спраул , за Оптометрическую Школу и Больницу Кауэл, миновав футбольный стадион, шагая в холмы Клубничного Каньона.
Наконец, он заговорил.
"Для тебя, Дэн, начался процесс сознательной трансформации. Его нельзя пустить вспять. Обратного пути нет. Попробуй повернуть и ты окончишь безумием. С этого момента, ты можешь двигаться только вперед. Теперь ты связан обязательством".
"Ты хочешь сказать, как в институте?" - я попытался пошутить.
Он усмехнулся. "Возможно, тут есть параллели".
Мы шли молча по беговой дорожке в тени разросшихся кустов.
"Никто не может помочь тебе за определенной чертой, Дэн. Я буду вести тебя некоторое время, однако настанет час, когда даже я должен буду отступить, и ты останешься один. Тебя подвергнут жестким испытаниям перед тем, как закончится твоё обучение. Тебе придется развить большую внутреннюю силу. Я только надеюсь, что она подоспеет вовремя".
Слабый прохладный бриз со стороны Бухты прекратился, и наступила жара. Однако, я ощущал холод. Дрожа в жарком воздухе, я смотрел на ящерицу, карабкающуюся в траве. Последние слова Сока отпечатались в моем мозгу. Я оглянулся.
Его нигде не было.
Напуганный, сам не зная почему, я поспешил обратно. Тогда, мне не было известно, что моя инициация завершилась. Очень скоро, должны были последовать настоящие уроки. И суждено им было начаться с кошмара, который я едва пережил.
Книга вторая
Обучение Воина
4
Меч заостряется
Оставив свой Валиант в одном из платных гаражей, я сел на автобус "F", который следует через Сан-Франциско в Аэропорт Транзит и, который, на этот раз, застрял в пробке; похоже я опоздаю на свой рейс. Стали появляться беспокойные мысли; мой желудок сдавил спазм - как только я заметил это, я отпустил эти мысли, как меня учили. Я расслабился и стал любоваться пейзажем вдоль скоростной трассы Бэйшор, раздумывая над моим возросшим мастерством по преодолению стрессовых мыслей, которые, по обыкновению, досаждали мне в прошлом. Так получилось, что я успел на самолет буквально за считанные секунды до вылета.
Отец, более ранняя версия меня самого, с редеющими волосами, в ярко голубой футболке, туго обтягивающей его мускулистую грудь, встретил меня в аэропорту крепким рукопожатием и улыбкой. Лицо мамы покрылось милыми морщинками, когда она тепло приветствовала меня на пороге их дома поцелуями и объятиями. Она тут же стала поливать меня ливнем новостей о моей сестре, племянниках и племянницах.
В тот вечер меня удостоили последним маминым шедевром игры на фортепиано - думаю, это было что-то из Баха. С утра пораньше, мы с отцом уже играли партию в гольф. Все это время, меня подмывало рассказать им о своих приключениях с Сократом, однако, я предпочел промолчать. Возможно, я объясню им всё в письме, когда-нибудь. Мне было хорошо дома, хотя все казалось уже таким далеким и давним.
После игры в гольф, мы с отцом сидели в сауне в Центре Здоровья Джека ЛаЛанна, отец сказал: "Дэн, жизнь в колледже явно идет тебе на пользу. Ты изменился, стал более уравновешенным, приятным в общении; не то чтобы ты раньше был грубым, но...". Он подыскивал нужные слова, однако я уже понял.
Я улыбнулся. Если бы он только знал.
Большую часть времени в Лос-Анджелесе, я провел в поисках мотоцикла и, наконец, нашел Триумф 500CC. Мне понадобилось несколько дней, чтобы привыкнуть к нему и два раза я почти упал с него, подумав, что это Джой вышла из дверей магазина или свернула за угол.
Моё пребывание в Лос-Анджелесе заканчивалось. Ранним утром следующего дня я промчусь вверх по побережью до Беркли, вечером встречусь с Сидом, и мы полетим в Югославию на Чемпионат Мира по Гимнастике. В последний день я наслаждался уютом родительского дома. После ужина, я взял гермошлем в руку и отправился скупиться в завтрашнюю дорогу. Выходя за двери, я услышал, как отец сказал: "Будь осторожен, Дэнни, мотоциклы очень плохо видно ночью". Его обычное предупреждение.
"Хорошо, пап, я буду осторожен", - крикнул я ему в ответ. Затем, оседлал свой мотоцикл и стремительно выкатился в поток уличного движения, чувствуя себя настоящим мачо в облегающей футболке, потёртых Ливайсах и ботинках с толстой подошвой. Опьяненный свежим вечерним воздухом, я ехал на юг по направлению к Вилширу. Очень скоро мое будущее должно было измениться, потому что в тот момент, в трех кварталах от меня, водитель Джордж Вильсон готовился повернуть налево на Западную Авеню.
Я с ревом мчался сквозь сумерки; мимо мелькали уличные огни, по мере моего приближения к Седьмой и Западной. Я уже был готов проехать через перекресток, как вдруг, прямо впереди я заметил белый Бьюик, со включенным сигналом левого поворота. Я притормозил - наверное, именно эта предосторожность и спасла мне жизнь.
Как только я въехал на перекресток Бьюик начал быстро поворачивать влево, прямо передо мной. Еще несколько мгновений, тело, с которым я был рожден, по-прежнему оставалось одним целым.
Времени вполне хватило, чтобы подумать, но не для того, чтобы действовать. "Влево!" - закричал мой ум. Но там было встречное движение. "Резко вправо!" Мне не проскочить мимо бампера. "Клади его!" Я проскользну под колесами. Все мои варианты были исчерпаны. Я ударил по тормозам и стал ждать. Это было нереальным, как сон, до тех пор, пока я не увидел перекошенное от ужаса лицо водителя. Со страшным глухим стуком под музыкальный звон бьющегося стекла, мой мотоцикл ударился в передний бампер автомобиля, а моя правая нога разбилась вдребезги. Потом все чертовски ускорилось, и мир померк.
Должно быть, я потерял и вновь обрел сознание сразу после того, как кувырком перелетел через машину и слету ударился о бетон дороги. Мгновение благословенного непонимания и пришла боль, словно обжигающие, докрасна раскаленные тиски, сжимающие и перемалывающие мою ногу до тех пор, когда я уже не мог терпеть и закричал. Я ждал, хотел, чтобы она прекратилась; я молился о бесчувствии. Далекие голоса: "...я его просто не видел..." "...телефон родителей..." "не волнуйся, они скоро приедут".
Потом я услышал далекую сирену, чьи-то руки сняли с меня шлем и уложили на носилки. Я посмотрел вниз и увидел обломок белой кости, торчавшей из-под разорванной кожи ботинка. Одновременно со звуком захлопывающейся дверцы скорой помощи, я вспомнил слова Сока: "...и тебя подвергнут жестким испытаниям перед тем, как закончится твоё обучение".
Мне показалось, что прошло всего несколько секунд, а я уже лежал на рентгеновском столе в отделении неотложной помощи лос-анджелеской Ортопедической Больницы. Доктор жаловался на усталость. Мои родители стремглав ворвались в палату. Они выглядели очень бледными и очень постаревшими. Вот когда, реальность стала доходить до моего сознания. Испытывая шок и оцепенение, я заплакал.
Доктор работал умело и эффективно, обезболивая меня, возвращая на место мои выбитые пальцы и зашивая стопу. Немного погодя, в операционной, его скальпель проделал глубокий красный разрез в моей коже и в мышцах, которые так хорошо служили мне. Он отстыковал кость от моего таза и приладил её к осколкам правой бедерной кости. В конце концов, он загнал тонкий металлический прут внутрь моей кости, начиная от бедра; своего рода внутренний каркас.
В течение трех последующих дней я находился в полусознательном состоянии, в медикаментозном полузабытьи, которое едва отделяло меня от агонизирующей, неумолимой боли. В какой-то момент, вечером третьего дня, я проснулся в темноте оттого, что чья-то тень сидела рядом.
Джой привстала и опустилась рядом со мной на колени. От стыда я отвернул голову. Она погладила меня по лбу, зашептав: "Я пришла сразу, как только узнала". Как мне хотелось, чтобы она разделяла мои победы; однако она видела только мои поражения. Я закусил губу и почувствовал привкус слез. Джой нежно повернула мое лицо к себе и заглянула мне в глаза: "Сократ просил передать тебе привет и рассказать одну историю, Дэнни".
Я закрыл глаза и стал напряженно вслушиваться.
Старик и его сын работали на маленькой ферме. У них была всего одна лошадь, чтобы пахать землю. Однажды лошадь убежала.
"Какой ужас", - сочувствовали соседи, - "Как не повезло".
"Кто знает, повезло или нет", - отвечал фермер.
Неделю спустя лошадь вернулась из гор и привела за собой диких мулов.
"Какая удача!" - сказали соседи.
"Удача? Неудача? Кто знает?" - говорил фермер.
На следующий день, его сын, пытаясь приручить мулов, упал и поломал ногу.
"Какой ужас. Как не повезло!"
"Повезло? Не повезло?"
Началась война, и всех молодых людей из селения забрали на войну. Так как у сына фермера была сломана нога, его не взяли в армию.
"Хорошо? Плохо?"
Грустно улыбнувшись, я закусил губу от внезапно нахлынувшей волны боли.
Джой гладила меня, приговаривая: "У всего есть цель, Дэнни; Всё для того, чтобы ты мог наилучшим образом этим воспользоваться".
"Как я смогу когда-либо воспользоваться несчастным случаем?"
"Несчастных случаев не бывает, Дэнни. Каждое событие - это урок. У всего есть цель, цель, цель", - шепотом повторяла она прямо мне в ухо.
"Но моя гимнастика, моя учеба - всему конец".
"Это и есть твоя учеба. Боль может очистить твой ум и тело; может выжечь много препятствий". Она увидала немой вопрос в моих глазах и добавила: "воин не ищет боли, но если боль приходит, он использует её. А сейчас отдыхай, Дэнни, спи". Она проскользнула за вошедшую медсестру.
"Не уходи, Джой", - невнятно сказал я и провалился в глубокий сон-беспамятство.
Меня навещали друзья, родители приходили каждый день. Однако большую часть времени из двадцати одного дня, я провел в одиночестве, лежа пластом на спине. Я смотрел в белый потолок, часами медитировал, обуреваемый чувствами жалости к себе и меланхолии, а также тщетных надежд.
Утром, во вторник, опираясь на новые костыли, я шагнул в яркое сентябрьское солнце и кое как доковылял до родительской машины. Я потерял более десяти килограммов веса, мои спортивные штаны свободно болтались на мне; моя правая нога выглядела, словно палка с длинным красным шрамом сбоку.
Свежий бриз ласкал мое лицо в этот редкий день без смога. Ветер нес душистые запахи, о которых я позабыл; чириканье птиц в листве деревьев неподалеку смешива...
Продолжение на следующей странцие...
