всё дело".
"Домашние Правила?" - спросил я.
"Домашние Правила", - и добавил, - "С другой стороны, было бы преждевременно радоваться. Чтобы сохранить перспективу, тебе лучше сравнивать себя со мной. Тогда, тебе станет ясно, что ты только что окончил детские ясли".
Университетские занятия закончились почти незаметно для меня. Экзамены прошли как по маслу. На университетские занятия, которые прежде казались главной сферой приложения сил, теперь уходила лишь малая толика моих стараний. Команду распустили на короткие летние каникулы, затем начались летние тренировки. Я ходил без палочки и даже пытался бегать - очень медленно, несколько раз в неделю. Я продолжал упражняться до предела боли, дисциплины и выносливости, и, конечно, старался наилучшим образом питаться, двигаться и дышать...., однако моих наилучших усилий было недостаточно.
Сократ начал повышать планку своих требований ко мне. "Теперь, когда формируется твоя энергия, можно приступить к серьёзным тренировкам".
Я тренировался дышать настолько медленно, что на каждый вдох у меня уходило по минуте. В сочетании с предельным сосредоточением и контролем специфических групп мышц, эта дыхательная техника разогревала моё тело как сауна и позволяла мне комфортно чувствовать себя на воздухе любой температуры.
Я с восторгом понимал, что развиваю ту же силу, которую Сок продемонстрировал мне в ночь нашей встречи. Впервые, я поверил, что может быть, только может быть, я смог бы стать воином его уровня. У меня не осталось сожалений, теперь я ощущал превосходство над своими друзьями. Когда кто-нибудь из них жаловался на болезнь или другие проблемы, которые, как я знал, можно было бы просто излечить только за счет правильного питания, то я говорил ему о том, что я узнал об ответственности и дисциплине.
Однажды вечером, я пришел на заправку весь переполняемый этим чувством готовности постичь парочку другую древних и таинственных секретов Индии, Тибета или Китая. Вместо этого, стоило мне переступить порог заправки, как в руки мне сунули поролоновую губку и приказали выдраить туалет: "До зеркального блеска". В последующие несколько месяцев, я только и делал что выполнял разные мелочные поручения по заправке и у меня совсем не оставалось времени для более важных занятий. Один раз, я целый час таскал покрышки, в другой, выносил мусор. Я подметал гараж и складывал инструменты. Раньше мне такого и представиться не могло, однако, с Сократом становилось скучно.
В то же самое время, его требования повышались до невозможности. Он давал мне работу минимум на полчаса и требовал, чтобы я выполнил её за пять минут, а потом безжалостно начинал критиковать меня за то, что она не была выполнена как следует. Он был несправедлив, непоследователен и даже груб. Однажды, как раз в то время когда я предался такого рода мыслям, вошёл Сократ и сообщил, что я оставил грязь на полу туалета.
"Кто-то наверняка уже побывал в туалете после того, как я его вымыл", - сказал я.
"Никаких оправданий", - сказал он и добавил, - "Выброси мусор".
Я так взбесился, что схватил ручку метлы словно меч. Я ощутил леденящее спокойствие. "Сократ, я выбрасывал мусор пять минут назад. Ты помнишь это или тебя одолевает старческий маразм?"
Он скривился. "Я говорю об этом мусоре, тупица!" Он легонько похлопал себя по голове и подмигнул мне. Метла грохнулась на пол.
На другую ночь, когда я подметал гараж, Сократ позвал меня в офис. Я присел угрюмо, ожидая следующих приказаний. "Дэн, ты всё еще не научился дышать естественно. Ты ленился, когда тебе нужно больше сосредотачиваться".
Это было последней каплей. Я закричал на него: "Это ты - лентяй! Я делал за тебя всю работу!"
Он помолчал и мне показалось, что в его глазах действительно мелькнула боль. Почти неслышно он произнес: "Негоже кричать на своего учителя, Дэн".
Тут я снова вспомнил, что целью всех его выпадов всегда было показать мне мои собственные умственные и эмоциональные всплески, превратить мой гнев в действие, помочь мне возмужать. Не успел я извиниться, как он сказал: "Дэн, тебе лучше уйти и не возвращаться пока ты не научишься сердечности и пока ты не научишься дышать как следует. Возможно, смена обстановки улучшит твой настрой".
С опущенной головой я грустно поплелся домой. По дороге я размышлял о том, насколько же он был терпелив к моим вспышкам раздражения, жалобам и вопросам. Все его требования шли мне же на пользу. Я дал себе клятву больше никогда не кричать на него в гневе.
Предоставленный сам себе, я старался как никогда раньше, чтобы исправить мои закоренелые дыхательные привычки, но, казалось, они становились еще хуже. Если я дышал глубоко, я забывал прижимать язык к нёбу; если я вспоминал об этом, мое дыхание сбивалось. Я сходил с ума.
В отчаянии, я отправился на заправку, увидеться с Соком и попросить его совета. Я нашел его в гараже, где он возился с чем-то. Он бросил на меня один взгляд и сказал: "Уходи". Обиженный и рассерженный, не сказав ни слова, я вышел обратно в ночь и услышал позади себя его голос: "После того как научишься правильно дышать, сделай что-нибудь со своим чувством юмора". Мне показалось, что его смех преследовал меня еще половину пути домой.
Добравшись до порога своего дома, я присел на ступеньки и уставился невидящими глазами на небольшую церковь напротив. Я сказал себе: "Хватит с меня этой невозможной тренировки". Даже произнеся это, я не поверил ни единому сказанному слову. Я продолжал есть салаты, избегать любого соблазна и самоотверженно сражаться со своим дыханием.
Прошла уже половина лета, когда я вновь вспомнил о кафе Джозефа. Я был так занят днем на тренировках в спортивном зале, а по ночам у Сока на заправке, что ни разу не выкроил время для визита к нему. Теперь, грустно размышлял я, мои ночи совершенно свободны. Я пришел в его кафе прямо к закрытию. Посетителей уже не было. Я отыскал Джозефа на кухне. Он любовно протирал фарфоровые тарелки.
Мы были так непохожи друг на друга. Я был невысокого роста, мускулистый, атлетически сложенный, с короткой стрижкой и гладко выбритый. Джозеф был высокого роста, худощавым, даже хрупким на вид, с мягкой, вьющейся, русой бородой. Я двигался и разговаривал быстро, он делал всё с неторопливым вниманием. Несмотря на наши различия, а скорее благодаря им, меня тянуло к нему.
Мы разговаривали с ним допоздна. Тем временем, я помогал ему мыть посуду и подметать пол. Даже во время разговора, я старался как мог, сосредотачиваться на своем дыхании, и из-за этого уронил тарелку и зацепился ногой о край ковра.
"Джозеф", - спросил я, - "а что Сократ и в самом деле заставлял тебя совершать пробежки в сто миль?"
"Нет, Дэн", - засмеялся он, - Мой темперамент не подходит для атлетических кульбитов. Разве Сократ не рассказывал тебе? Я был его личным поваром и слугой на протяжении многих лет".
"Нет, никогда не рассказывал. Но что ты подразумевал, когда сказал, что был его личным слугой на протяжении лет? С виду тебе не больше двадцати восьми или двадцати девяти лет".
Джозеф засветился от улыбки. "Я немножко старше - мне пятьдесят два".
"Ты серьезно?"
Он утвердительно кивнул. Определенно, во всех этих дисциплинах что-то было.
"Но если у тебя не было много физической подготовки, то чем ты занимался? В чем состояло твое обучение?"
"Дэн, я был очень сердитым и зацикленным на себе молодым человеком. Он показал мне как отдавать себя другим с настоящим счастьем и любовью, предъявляя ко мне крайне суровые требования".
"А какое же место может быть более подходящим, чтобы научиться служить, - сказал я, - "чем станция сервисного обслуживания!"
Улыбаясь, Джозеф сказал: "Знаешь, он ведь не всегда был работником заправки. Он прожил крайне необычную и разнообразную жизнь".
"Расскажи мне о ней!", - стал настойчиво просить я.
"Сам Сократ рассказывал тебе о своем прошлом?"
"Нет. Он предпочитает сохранять его в тайне. Я даже не знаю, где он живет".
"Не удивительно. Что ж, я, пожалуй, тоже сохраню молчание до тех пор, пока он сам не захочет, чтобы ты узнал о нем больше".
Скрывая свое разочарование, я спросил: "Ты тоже звал его Сократом? Это кажется невероятным совпадением".
"Нет. Однако у его нового имени есть свой дух, как у и его нового ученика" - улыбнулся он.
"Ты сказал, что он предъявлял к тебе суровые требования".
"Крайне суровые. Ничего из того, что я делал было достаточно хорошо для него - и, если у меня была хоть одна негативная мысль, казалось, он знал о ней и отсылал меня прочь на долгие недели".
"Собственно говоря, я могу уже никогда его не увидеть".
"Это почему же?"
"Он сказал, что я не могу вернуться, пока не научусь дышать как следует - расслабленно и естественно. Я пытаюсь, но у меня ничего не выходит".
"Ах, это", - сказал он, откладывая свой веник. Он подошел и положил одну ладонь мне на живот, а другую на грудь, - "Теперь дыши", - сказал он.
Я начал глубоко дышать, так, как Сократ учил меня. "Нет, не нужно слишком стараться". Спустя несколько минут у меня в груди и животе появилось забавное чувство. Внутри у меня потеплело, расслабилось и открылось. Неожиданно, я заплакал, как ребенок, от дикого счастья, сам не зная почему. В этот момент я дышал безо всяких усилий; было такое ощущение, что это мною дышат. Это было настолько приятно, что я подумал: "Зачем ходить в кино? Для развлечения?" Я был настолько взволнован, что едва мог сдерживаться! Однако, я снова ощутил, как мое дыхание сжимается.
"Джозеф, я теряю его!"
"Не беспокойся, Дэн. Тебе нужно еще немного расслабиться. Я помог тебе в этом. Теперь, ты знаешь, что значит естественное дыхание. Чтобы сделать его стабильным, тебе нужно позволить себе дышать естественно, шаг за шагом, пока это не станет нормальным. Управление дыханием - это значит развязывание всех своих эмоциональных узлов и, когда тебе удастся это, ты откроешь для себя новый уровень телесного счастья.
"Джозеф", - сказал я, обнимая его, - "я не знаю как ты сделал то, что ты сделал, но спасибо тебе - спасибо огромное".
На его лице мелькнула та самая улыбка, от которой тепло разливалось по всему моему телу. Отложив метлу, он сказал: "Передай от меня привет...Сократу".
Мое дыхание не улучшилось сразу. Я, по-прежнему, сражался. Но, однажды, после ранней тренировки в спортзале, где я все больше упражнял свою сломанную ногу, по пути домой, я обратил внимание, что безо всяких усилий, я дышу совершенно естественно, по ощущениям очень близко к тому, как я чувствовал это тогда, в кафе.
Тем вечером, я ворвался в офис, словно ураган, готовясь порадовать Сократа своими успехами и извиниться перед ним за свое поведение. Он посмотрел на меня так, как будто ждал меня и, когда я с разбегу тормознул прямо перед ним, он сказал: "Ладно, продолжим", - как будто я вернулся из туалета, а не после шести недель напряженной тренировки!
"Тебе больше нечего сказать мне, Сок? Никаких "хорошо выглядишь" или "молодец, парень"?"
"На пути, который ты выбрал нет ни хулы, ни похвалы. Хула и похвала - это формы манипулирования, в которых ты больше не нуждаешься".
Я недовольно затряс головой, а затем, через силу, улыбнулся. И хотя, я собирался изо всех сил стараться быть более уважительным к нему, мне было обидно от его равнодушия. Но, по крайней мере, я снова был с ним.
Когда я не был занят чисткой туалетов, я изучал новые, ещё более нервирующие упражнения: медитирование на внутренние звуки до тех пор, пока я не мог слышать одновременно несколько из них. Однажды ночью, когда я практиковал это упражнение, я оказался в таком состоянии умиротворения и расслабленности, которого я прежде не испытывал. Некоторое время, не знаю сколько, я чувствовал себя вне своего тела. Первый раз мои усилия и энергия стали результатом моего экстраординарного опыта: мне было не нужно, чтобы Сократ прижимал свои пальцы к моей голове.
Трепеща от волнения, я рассказал ему об этом. Вместо того, чтобы поздравить меня он сказал мне: "Дэн, пусть твои впечатления не отвлекают тебя. Прорвись за пелену видений и звуков и узри за ней свои уроки. Впечатления и ощущения - это знаки трансформации, но если ты не пойдешь дальше них, ты вообще ник...
Продолжение на следующей странцие...
