ело.
Я возобновил свою подготовку. Я упражнялся, читал, медитировал и позволял вопросам всё глубже и глубже проникать внутрь меня, подобно мечу. По прошествии нескольких месяцев, я вновь обретал чувство благоденствия, которого у меня не было так много лет. В то время, я начал записывать воспоминания о днях проведенных с Сократом. Я надеялся, что этот обзор поможет мне найти ключ к разгадке тайны. Ничего не изменилось по настоящему...., по крайней мере, из того, что я мог заметить...., с тех пор как он отослал меня.
Однажды утром, я сидел на пороге моего маленького домика, расположенного рядом широкой дорогой. Мысленно я возвращался назад к этим восьми годам жизни. Я начал дураком и почти стал воином. Затем Сократ отослал меня в мир, чтобы я учился, а я снова стал дураком.
Мне казалось, что все восемь лет потрачены впустую. Так я и сидел, глядя поверх городских крыш на горы вдалеке. Вдруг моё внимание заострилось, я заметил слабое сияние вокруг гор. В эту секунду, я знал, что мне делать.
Я продал свои немногочисленные пожитки, упаковал рюкзак и двинулся на юг к Фресно. Потом свернул на восток в горы Сьерра-Невада. Был конец лета - самое подходящее время для похода в горы.
8
Врата Открываются
По узкой дороге, идущей мимо Озера Эдисона, я начал свой путь внутрь той местности, о которой однажды упоминал Сократ - вглубь и вверх, к сердцу гор. Я чувствовал, что здесь, в горах отыщу ответ... или умру. В известном смысле, я был прав относительно этих двух утверждений.
Подымаясь по горным пастбищам, меж каменных вершин, я пробирался сквозь зеленые заросли и хвойные леса, к стране горных озёр, где люди встречались реже чем пума, олень или маленькие ящерицы, которые шмыгали в камнях при моём приближении.
Я разбил лагерь перед сумерками. На следующий день, налегке, я продолжил подъём к верхней границе лесополосы, дальше по широким гранитным пространствам. Я карабкался по огромным валунам, двигался через каньоны и ущелья. По пути я собрав съедобных кореньев и ягод, я улегся рядом с кристально чистым ручьём. Казалось, впервые за много лет, я был удовлетворён.
Ближе к вечеру, я пешком спустился вниз к базовому лагерю, собрал хворост для костра, съел ещё одну пригоршню ягод и устроился под раскидистой сосной для медитации, глубже проникаясь духом гор. Если горы могли предложить мне что-либо, я был готов это принять.
После того как почернело небо, я сидел у потрескивающего пламени, согревая лицо и руки, как вдруг из темноты вышел Сократ!
"Я прогуливался тут по соседству и решил зайти на огонёк", - сказал он.
В растерянности и восторге, я обнял его и, заливаясь смехом, повалил на землю, заставив нас обоих изрядно запачкаться. Мы отряхнули друг друга и вернулись к костру. "Ты выглядишь тем же зрелым воином - не постарел ни капельки". (Он, действительно, постарел, но в его серых глазах блистала та же озорная искорка).
"Ты, напротив, изрядно возмужал", - широко улыбнулся он, - "однако, выглядишь не намного умнее. Расскажи мне, чему ты научился?"
Я вздохнул, уставившись на огонь. "Ну что же, научился заваривать свой собственный чай". Я поставил небольшую кастрюльку воды на походную плитку и заварил крепкий чай из трав, собранных мною днём. Поскольку, я не ожидал гостей, то подал ему чай в своей чашке, а себе налил в маленькую миску. Наконец, меня прорвало. По мере моего повествования, отчаяние, накопившееся во мне за все эти годы, хлынуло наружу.
"Мне нечем похвастаться, Сократ. Я в растерянности... ни на шаг не приблизился к Вратам с тех пор, как я впервые встретил тебя. Я подвёл тебя, а жизнь подвела меня; жизнь разбила моё сердце".
Он ликовал. "Да! Твоё сердце разбито, Дэн... разбито, чтобы указать на свет Врат внутри тебя. Это единственное место, где ты не искал. Открой же глаза, глупец - ты почти у цели!"
Смущенный и расстроенный, я мог только беспомощно сидеть.
Сок заверил меня: "Ты почти готов..., ты очень близок".
Я ухватился за его слова: "Близок к чему?"
"К концу". В одно мгновение страх овладел мной. Я быстро заполз в спальник, Сократ развернул свой спальник. Последним моим впечатлением того дня были глаза учителя, которые смотрели поверх пламени костра, вглубь меня, в другой мир.
В первых лучах восходящего Солнца он уже сидел у ручья. В молчании, я присоединился к нему, бросая камешки в бегущий поток, прислушиваясь к плеску воды. Не говоря ни слова, Сократ повернулся ко мне и стал внимательно присматриваться.
Вечером, после целого дня беззаботных прогулок, купаний и загорания, он сказал мне, что хочет услышать обо всём, что я чувствовал с тех пор, как повстречался с ним. Моё повествование длилось три дня и три ночи..., я истощил свой запас воспоминаний. Сократ всё время слушал и молчал, не считая того, когда он задавал короткие уточняющие вопросы.
Сразу после захода Солнца, он подал мне знак, чтобы я присоединился к нему у костра. Мы сидели совершенно неподвижно, скрестив ноги на мягкой земле, высоко в горах Сьерра Невада, старый воин и я.
"Сократ все мои иллюзии разбиты, однако, кажется, не осталось ничего, что могло бы занять их место. Ты показал мне тщетность поисков. Однако, как насчёт пути миролюбивого воина? Разве это не тропа, не поиск?"
Он засмеялся от удовольствия и потряс меня за плечи. "После стольких лет, ты, наконец-то, задал стоящий вопрос! Однако, ответ находится прямо перед твоим носом. Всё это время я указывал тебе путь миролюбивого воина, а не путь к миролюбивому воину. Пока следуешь этому пути, ты и есть воин. В эти последние восемь лет, ты отказался от своего "воинства" и отправился на его поиски. Но путь есть сейчас; и всегда был".
"Что же мне тогда делать, сейчас? Куда податься?"
"Кому какое дело?" - закричал он восторженно, - "Дурак "счастлив", когда его желания удовлетворены. Воин счастлив без причин. Вот что превращает счастье в наивысшую дисциплину - превыше всех премудростей, которым я научил тебя.
Когда мы забирались в свои спальные мешки, лицо Сока отсвечивало оранжевым сиянием, идущим от костра. "Дэн", - сказал он, - "вот последнее задание, которое я даю тебе, навсегда. Действуй счастливым, чувствуй себя счастливым, будь счастливым в этом мире без единой причины. Тогда, ты сможешь любить и делать то, что ты хочешь".
Я уже дремал. Когда мои глаза закрывались, я сказал: "Сократ, однако, есть люди и вещи, которые очень трудно любить; кажется, почти невозможно всегда быть счастливым".
"Как бы то там ни было, Дэн, вот что означает быть воином. Видишь ли, я же не говорю тебе, как быть счастливым, я говорю тебе, будь счастливым". С этими словами я уснул.
Сократ легонько растолкал меня сразу после восхода Солнца. "Нам предстоит долгий переход", - сказал он. Вскоре мы отправились на высокогорье.
Единственным признаком слабого сердца Сократа был его замедленный темп подъёма. Мне ещё раз напомнили об уязвимости моего учителя и его жертве. Больше никогда я не мог воспринимать отведенное нам время, как само собой разумеющееся. Во время нашего подъёма, мне вспомнилась одна история, которую я не мог понять раньше:
Женщина в здравом рассудке шла по краю обрыва. В нескольких сотнях футах внизу, она увидела мёртвую львицу и маленьких львят, кружившихся вокруг неё. Без колебаний, женщина прыгнула вниз со скалы, для того чтобы львятам было что поесть.
Вероятно, в другом месте, в другое время, Сократ сделал бы то же самое.
Мы поднимались выше и выше, сначала по местности с редким лесом, а потом поднялись выше линии растительности к подножию высоких пиков. Мы двигались, по большей части, в молчании.
"Сократ, куда мы направляемся?" - спросил, когда мы присели для короткой передышки.
"Мы идём к особой области, святому месту, самому высокому плато, находящемуся за несколько миль отсюда. Оно служило местом захоронения для одного из древних Американских племён, которое было настолько малочисленно, что в книгах по истории о нём нет никаких упоминаний, однако эти люди жили и трудились в уединении и мире".
"Откуда ты знаешь об этом?"
"У меня есть предки из этого племени. Пойдём дальше; мы должны добраться до плато до наступления темноты".
В тот момент, я хотел верить всему, о чём говорил Сократ..., хотя, меня не покидало острое ощущение смертельной опасности и того, что он мне чего-то не договаривал.
Солнце опускалось угрожающе низко; Сократ увеличил темп. Теперь, мы оба запыхались, перебираясь с одного огромного валуна на другой, уже в сумерках. Сократ исчез в разломе меж двух скал, и я последовал за ним в этот узкий тоннель, сформированный из двух массивных обломков породы, внутрь и снова наружу. "На тот случай, если тебе придётся возвращаться одному, ты должен пройти через этот тоннель", - говорил Сократ, - "Это единственный вход и выход". Я стал задавать вопросы, но он жестом прервал меня.
Свет уже почти догорал в небесах, когда мы начали завершающий крутой подъём. Внизу перед нами открылась огромная каменная чаша плато, окружённого могучими скалами. Темнело. Мы стали спускаться вниз, в чашу, прямо к зазубренному пику.
"Скоро мы придём к месту захоронения?" - нервно спросил я.
"Мы стоим на нём", - сказал он, - "Стоим среди призраков древнего рода, племени воинов".
Ветер принялся толкать нас, будто добавляя силы его словам. Затем послышался самый жуткий звук, который я когда-либо слышал...., будто стонал человеческий голос.
"Что это, черт возьми, за ветер?"
Не говоря ни слова, Сократ остановился перед чёрной дырой в скальном утесе и произнёс: "Пошли".
От близкой опасности мои инстинкты бунтовали, однако, Сократ уже вошёл. Щёлкнув своим фонариком, я оставил стонущий ветер позади и последовал за слабым отблеском его фонаря вглубь пещеры. Луч моего фонаря не доставал до конца изгибов и впадин этой пещеры.
"Сок, мне не по душе идея быть похороненным так глубоко в горах". Он проткнул меня взглядом. Однако, к моему облегчению, он подошёл к выходу из пещеры. Разницы не было. Снаружи было также темно, как и внутри. Мы остановились внутри, Сократ достал из своего рюкзака вязанку дров. "Я подумал, что они нам пригодятся", - сказал он. Вскоре затрещал огонь. Наши искажённые тени причудливо плясали перед нами на стене пещеры, по мере того как огонь пожирал дрова.
Указывая на тени, Сократ сказал: "Эти пещерные тени есть важнейший образ иллюзии и реальности, страдания и счастья. Вот древняя притча, популяризованная Платоном:
Давным-давно жил народ, люди которого всю свою жизнь проводили в Пещере Иллюзий. Так прожило не одно поколение и, вера в то, что тени на стене и есть субстанция реальности, прочно укрепилась в этих людях. Только мифы и религиозные сказки рассказывали о более светлой возможности.
Одержимые игрой теней, люди привыкли и попали в заточение своей тёмной реальности.
Я глядел на тени и спиной чувствовал жар костра, тем временем, Сократ продолжал:
"За всю историю, Дэн, случались благословенные исключения из узников Пещеры. Это были те, кто устал от игр теней, кто начал сомневаться в них, кого уже не удовлетворяли тени, вне зависимости от их величины и формы. Они стали искателями света. Нескольким везунчикам удалось найти проводника, который подготовил и вывел их за пределы иллюзий на свет божий".
Пленённый его рассказом, я смотрел на тени, пляшущие в жёлтых отблесках пламени, на гранитных стенах. Сок продолжал:
"Все люди этого мира, Дэн, пойманы в ловушке Пещеры их собственного ума. Лишь те, немногие воины, которые видят свет, освобождаются, отказываясь от всего, лишь они могут засмеяться в вечность. Так будет и с тобой, мой друг".
"Звучит практически недостижимо, Сок... и как-то пугающе".
"Это находится за пределами поисков и страхов. Когда это происходит, ты увидишь, что это только очевидно, просто, обычно, чётко осознаваемо и счастливо. Это та, единственная реальность, вне теней".
Мы сидели в полной тишине, нарушаемой только потрескиванием костра. Я наблюдал за Сократом, который, казалось, ожидал чего-то. У меня было нелёгкое чувство, но, слабые предрассветные лучи, очерчивающие силуэт входа в пещеру, вернули мне бодрость духа.
Однако, в тот момент...
Продолжение на следующей странцие...
