истинную природу -
Все равно, что сказать, что сковал
паучьей сетью гору Чоге.
Тот, кто шумно заявляет, что пробудился, преус-
певает лишь в том, что обманывает себя и хитрит перед
святыми. Подобная ложь столь же тщетна, как и попытки
сковать паучьей сетью гору Чоге. И тот, кто, будучи
неспособен пробудиться, просто развлекается и слоня-
ется повсюду, подобен тому, кто пытается пересечь
океан, оседлав комара. Думаете ли вы, что кто-то мо-
жет преуспеть в том, чтобы сковать гору Чоге паутиной
или пересечь океан верхом на комаре? С таким самооб-
маном, как может ваша жизнь не быть напрасной, а ваша
смерть не быть полной горя? Поэтому вы никогда не
должны претендовать на то, что пробудились, когда, на
самом деле, это не так.
Ваша единственная цель - открыть в собственном
уме сокровенный ум нирваны всех будд. Это означает,
что, взращивая ум, который есть у вас как у живых су-
ществ, вы, в конце концов, должны открыть сокровенный
ум нирваны всех будд. Вам не нужно повсюду его ис-
кать.
Рождение и смерть - это воистину великий вопрос.
Но жизнь в высшей степени неопределенна и преходяща.
Ибо неспособность один раз вдохнуть будет знаменовать
собой конец жизни, которая могла бы длиться сто лет.
Если долголетие зависит от одного единственного дыха-
ния, как можете вы знать, когда умрете? Если бы
смерть забирала только старых, но не молодых, тогда,
с уверенностью, что вам еще жить и жить, у вас были
бы оправдания тому, чтобы лечь и просто сладко спать.
Но это не так. Рождение и смерть - это великий воп-
рос.
Жизнь проходит быстро. Так как же вы можете поз-
волять себе так дико и неуправляемо себя вести? Когда
во время смерти вы бросаете последний взгляд на зем-
лю, сожаления уже бесполезны. Тогда, наконец созна-
вая, что скоро умрете, вы можете начать беспокоиться
о том, что же делать. Но все, что бы вы тогда ни по-
пытались сделать, будет бесполезно.
На протяжение безначальных веков Путь был затем-
нен омрачениями огромной тяжести и глубины. Насколько
же тяжелы и глубоки эти омрачения? Они тяжелы, как
земля, и глубоки, как океан. Омрачения - это, на са-
мом деле, привычные склонности, которые вы накопили с
безначальных времен. Раз они столь глубоко в вас уко-
ренились и так сильно тянут вас вниз, как можете вы
не понимать необходимости практиковать с величайшим
усердием? Омрачения подобны тучам, покрывающим солн-
це. Хотя солнце ярко светит за тучами, его свет нель-
зя увидеть. Лишь когда тучи рассеются, свет станет
явным.
Если вы действительно хотите добыть драгоценный
камень из-под грязи и булыжников омрачений, вы должны
думать о том, как снег и лед твердеют и плавятся. Не-
давно здесь было много снега. Теперь он уплотнился и
затвердел и не растает быстро. Просто взгляните! Снег
провозглашает непревзойденную проповедь Дхармы. Ведь
растворение омрачений и раскрытие вашей истинной при-
роды подобно таянию этого снега. Чтобы растаять, он
должен оказаться на солнце. Тогда он превращается в
воду, которую можно использовать для питья, стирки и
так далее. Представьте, как долго ему пришлось бы та-
ять, побудь он на солнце всего один день, а потом бы
снова затвердел за десять холодных дней. То же самое
происходит, когда вы пытаетесь практиковать созерца-
ние: если вы усердно практикуете один день, но затем
расслабляетесь и развлекаетесь последующие десять
дней, как вообще сможет растаять затвердевший наст
омрачений?
Даже посреди высочайшего спокойствия вы никогда
не должны позволять хваду меркнуть. Ибо если в такое
время оно остается живым и ярким, то великое пробуж-
дение станет ближе. Более того, созерцающий должен
теперь относиться к хваду, как к самой своей жизни.
Когда приходишь, хваду должно приходить; когда ухо-
дишь - должно уходить; когда ешь, хваду должно есть.
И даже когда испражняешься, это само хваду должно
испражняться. Если вы так практикуете, то великое
пробуждение обязательно приблизится. Поэтому не нужно
просто праздно развлекаться без всякой цели! Тщатель-
но и прилежно исследуйте живое слово (хваду).
Напоследок я хотел бы пояснить следующее извест-
ное изречение:
В высочайшей податливости - величайшая сила;
В высочайшей гармонии - тончайшая радость;
В высочайшей мягкости - благороднейшая
добродетель;
В высочайшей скромности - величайшее счастье.
Лишь с высочайшим терпением можно стать мудрецом.
Возможно, что кто-то покажется со стороны очень
простым и даже глупым. Может казаться, что он не
храбр, слишком уступчив и слабо соображает. Однако,
внутри он может выковывать могучий меч. Сходным обра-
зом, при столкновении с какими-то обстоятельствами со
стороны может показаться, что вы обращаетесь с ними
мягко и уступчиво, однако внутри ваш ум должен быть
столь же остер, как могучий меч. Тот, кто может так
действовать, действительно надежно построил свою
практику.
Точно так же, вы должны стараться быть гармонич-
ными. Вы должны учиться любить друг друга, ладить
между собой и действовать ради других, а не ради се-
бя. Но если ваше поведение входит в противоречие с
интересами и благополучием других, вы будете порож-
дать только конфликты.
Важно быть мягким и не идти против желаний дру-
гих. Даже сходите со своего пути, чтобы быть полезны-
ми другим людям. Тем самым вы накопите благороднейшую
из добродетелей.
Скромность - это еще одно качество, которое сле-
дует развивать. Вместо того, чтобы навязывать себя
другим, вы должны учиться гибко приспосабливаться к
их нуждам. Вы должны внимательно слушать, что они го-
ворят, и оказывать им помощь в любом труде. Тем самым
вы обретете удовлетворение и счастье.
Наконец, вы должны учиться быть терпеливыми. Вы
должны сносить лишения, претерпевать тяготы и браться
за то, что трудно. Во время практики вы можете столк-
нуться с периодами трудностей. В это время важно не
сдаться, но прилежно пройти через них. Таким образом,
внутри вас взрастет сила терпения и, в конце концов,
вы станете совершенными мудрецами. Такие люди способ-
ны сидеть на львином престоле и провозглашать львиный
рык на благо всего живого.
ПЕРВАЯ НЕФОРМАЛЬНАЯ БЕСЕДА
Я хотел бы рассказать вам о случае, который про-
изошел со мной в тот год, когда я стал монахом
(1938). Я только-только провел летний сезон созерца-
ния в зале созерцания Самиль Ам монастыря Сон-гван
вместе с двадцатью двумя другими монахами. Это был
плодотворный сезон, поскольку я приложил к своей
практике очень большие усилия, дойдя до той точки,
когда меня уже больше не беспокоило, жив я или мертв.
За это время моим другом по Пути стал монах Пэк-
сан-сыним. Он был очень серьезным практиком созерца-
ния. Даже прогуливаясь, он держал свои глаза полузак-
рытыми и никогда не глазел вокруг.
Когда настал свободный сезон, Пэксан-сыним и я
решили оставить Сонгван Са и отправиться в какое-то
другое место для продолжения нашей практики. Однако,
Сокту-сыним, учитель моего учителя, незадолго до того
попросил меня остаться, чтобы ухаживать за ним. Так
что у меня было два мнения по поводу того, что де-
лать. Однажды утром, сразу после завтрака, Пэксан-сы-
ним решил отправляться. Хотя я хотел идти с ним, я
чувствовал, что мне следует выполнить просьбу Сок-
ту-сынима. Так что мой друг пошел один. Утро прошло,
и, изрядно поразмыслив над своим затруднительным по-
ложением, я решил, что мне будет лучше все-таки уйти.
Так что вскоре после обеда я закинул котомку за спину
и отправился вслед за Пэксан-сынимом.
Чтобы настичь своего друга, мне нужно было доб-
раться до храма Тэан Са вблизи города Коксон, который
был примерно в семидесяти ли (35 км). Я усердно шагал
до самого вечера, но когда наступила ночь, я решил
провести ее в близлежащей деревушке. Ночью я почувс-
твовал себя очень плохо. Этот внезапный недуг мог
быть вызван простым переутомлением. В течение всего
лета я усердно занимался своей практикой и, вдобавок,
почти без перерыва только что отмахал шестьдесят ли
за полдня, таща на себе тяжелый мешок. На следующее
утро, после того, как селяне дали мне чего-то переку-
сить, я все же продолжил свой путь, невзирая на бо-
лезнь. Однако, тело мое было изнурено болью, и мне
потребовалось целое утро, чтобы с великими трудностя-
ми покрыть оставшиеся десять ли. К полудню я, нако-
нец, добрался до Тэан Са.
Я встретил Пэксан-сынима у ворот храма. Он поо-
бедал и как раз собирался пойти на небольшую прогул-
ку. Вместо этого, он пригласил меня войти. Затем, по-
обедав, мне пришлось прилечь из-за той боли, которую
все еще причиняло мне тело. Остаток дня я мог отды-
хать. Затем пошел дождь, и мы, в любом случае, не
могли никуда идти. Тем не менее, болезнь моя продол-
жалась всю ночь и следующее утро.
Рано утром дождь, наконец-то, закончился. Но я
все еще чувствовал себя слишком больным, чтобы про-
должить путешествие в тот же день, и думал, что лучше
будет остаться в храме и отдохнуть. Вскоре нам при-
несли записку от храмового начальства, извещавщую
нас, что дождь прекратился. Это ясно означало, что
монахи храма сочли, что нам пора уходить. Обсудив
этот вопрос с Пэксан-сынимом, мы поняли, что выбора у
нас нет. Чувствуя себя слабым и больным, я сперва до-
вольно неохотно собирался в дорогу. Однако, мой друг
объяснил мне, что было бы больше проблем, задержись
мы подольше.
Вам следует помнить, что в те дни ситуация в
храмах довольно-таки отличалась от той, что сейчас.
Это было время, когда большинством храмов руководили
женатые священники, а не монахи. Сейчас, если бы мо-
нах-созерцатель пожелал остаться на лишний день по
причине того, что слишком болен, чтобы путешество-
вать, храмовое начальство никогда бы не возражало. Но
тогда для нас, созерцателей, было совершенно невоз-
можно оспаривать слова женатых священников.
Тогда я начал размышлять о своем положении. Бо-
лее суток я буквально стенал в болезни. Все мое тело
от макушки до пят болело. Однако, подумал я, монах
практикует с целью достичь освобождения от рождения и
смерти, и ему не следует переживать из-за телесной
боли. И в самом деле, где была та боль, которая при-
чиняла мне такие страдания? Где она находилась? Таким
образом я искал местонахождение боли по всему телу.
Занимаясь внутренним поиском боли, я внезапно осоз-
нал, что нет ни единого места, где могла бы разме-
щаться боль. Хотя я обследовал все свое тело с головы
до пят, я нигде не мог обнаружить никакой такой боли.
Вслед за этим я сразу же исцелился.
Я тотчас вскочил на ноги и сказал Пэксан-сыниму,
что уже совершенно здоров и мы можем продолжить наш
путь. Однако, в этот момент колокол позвонил к обеду.
Так что мы остались поесть и ушли вскоре после трапе-
зы. Во второй половине того же дня мы без труда доб-
рались до города Коксон и провели ночь в городском
храме. На следующий день мы продолжили путешествие.
Этот рассказ говорит о том, как важно для созерцающе-
го крепко держаться за свой ум. Таков долг всякого,
кто следует Пути. Ум хитер, как лиса, и шкодлив, как
домовой. Если просто отпустить его, он позволит воз-
никнуть всевозможным мыслям. Этого не следует допус-
кать. Вместо того, если мы примем в уме твердое реше-
ние, все омраченные мысли можно будет смыть напрочь.
Таким образом, те из нас, кто заявляет, что практику-
ет созерцание, должны точно уравновесить свой ум,
словно очень острый кинжал. Так мудро нам следует
вести себя.
Чтобы преуспеть в практике созерцания, вы должны
упрочить окончательную решимость. Так что же такое
эта окончательная решимость? Это правда, что все вы
оставили свои семьи с решимостью пестовать свой ум. И
...
Продолжение на следующей странцие...
