тречи с его учениками, однако все усилия успеха не имели. Поэтому он сам, по мере своих сил, сохранял живую дхарму.
Мы сидели на стульях, получая лишь очень немного наставлений, кроме тех, которые могли приобрести на его тэйсё. Больше всего мы учились дзэн под влиянием его чудесных манер, доброты и скромности. Он дал нам буддийские имена; моим именем было «Тётан», т. е. «глубокий пруд».
Сэндзаки-сэнсэй был широко начитан в западной литературе; он особенно высоко ценил мейстера Экхарта, немецкого мистика тринадцатого – четырнадцатого веков. Как-то он процитировал мне Экхарта:
«Глаз, которым я вижу Бога, –
тот же самый глаз, которым Бог видит меня».
«Покажи мне этот глаз», – сказал Сэндзакисэнсэй. Я очень упорно трудился над этим коаном и однажды отправился к нему с ответом. Усевшись перед ним, я просто закрыл глаза.
«Ох-хо! – вскричал он. – Ну хорошо, а куда же он денется, когда ты заснёшь? » Я не мог ответить. Я очень упорно работал также и над этим вторым коаном; и когда спустя годы я работал над «Му» с другими учителями, мне внезапно пришёл на ум этот старый вопрос.
В то время, изучая японскую литературу в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, я готовился к получению степени магистра; но в Южной Калифорнии жена чувствовала себя неважно, и мы решили прекратить дзадзэн с Сэндзаки-сэнсэем и вернуться на Гавайи, где она могла бы находиться поблизости от своей семьи. Вернувшись в Гонолулу, я взялся за программу подготовки к экзамену на степень магистра по японской литературе при Гавайском университете; работа была завершена в 1950 году, когда я написал диссертацию на тему: «Басё, его хайку и дзэн». В это же время родился наш сын Томас.
Мне очень хотелось вернуться в Японию для практики дзадзэн; и с помощью доктора Д. Т. Судзуки, преподававшего в Гавайском университете летом 1949 года, я добился годичной стипендии для обучения в Японии. Приехав туда, я прожил пять месяцев в Дзэнкё Ан, Кэнтёдзи, Китакамакура, и в то же время посещал занятия в Токийском университете в качестве вольнослушателя. Был конец 1950 года.
Доктора Сёкин Фурута и Блайт помогли мне найти жильё в Дзэнкё Ан, а также принять участие в сэссин в Энгакудзи. Это был мой первый опыт подлинного сэссин. Мне было уже тридцать три года, суставы оказались весьма тутоподвижными. Дзадзэн столь жестоко повредил мои колени, что я мог сделать только несколько шагов. Когда через три недели после окончания этого сэссин я вернулся в Энгакудзи для «рохацу сэссин», колени все еще оставались распухшими после ноябрьского опыта. Это было истинным мучением; я пребывал в полном отчаянье.
Асахина Согэн-роси и его монахи были очень добры; но в те дни европейцы были редкими особями в монастыре дзэн, и у учителей было мало опыта общения с ними. Я знал, что Сэндзаки-сэнсэй находится в приятельских отношениях с монахом Накагава Соэн в Рютакудзи, в Мисима; поэтому я написал письмо Накагава-осё, и он пригласил меня посетить его монастырь. (*) Благодаря моему интересу к хайку мы немедленно стали друзьями, и я принял участие в январском сэссин в Рютакудзи, всё ещё испытывая сильную боль в коленях; но мне было разрешено пользоваться позами агура и нихондза, что дало возможность выдержать сэссин до конца. Асахина-роси попытался преобразовать мой коан «Глаз Бога» в коан Хуэй-нэна «Первоначальное лицо и Глаз»; но старый мастер Рютакудзи Ямамото Гэмпо-роси нашёл такой приём чересчур сложным для меня; поэтому он велел мне работать над «Му». В комнате для докусана я почувствовал небольшое противодействие этой перемене, но, вернувшись на подушки, открыл, что такое подлинный дзадзэн. Более я не замечал, какой причудливый узор образуют трещины на кафельном полу; я наконец смог погрузиться глубже в свой ум, проникнуть ниже его поверхности.
После январского сэссин я переехал в Рютакудзи и жил там до следующего августа, когда вернулся на Гавайи. Связанные с этим переживания вызывали смешанные чувства. Я с радостью обучался у Накагава-роси; он побуждал меня писать хайку, и мы совершили с ним памятную поездку в Киото, Пару и Ига-Уэно в связи с его предстоящим утверждением на месте роси в Рютакудзи. Однако я также чувствовал себя очень несчастным в разлуке с женой и маленьким сыном Томом; в конце концов я истощил свои силы напряжением, необходимым для следования распорядку жизни монастыря. Во время такухацу, сбора подаяния, в городе Намадзу я заболел дизентерией и с этой ужасной
=====
(*) Накагава Соэн (роси) – поэт; он пишет стихи как в современном, так и в классическом стиле.
болезнью просидел июньский сэссин 1951 года; я был действительно очень болен. Когда я теперь смотрю на свои фотографии того периода, я едва узнаю черты своего лица в том, что представляется почти посмертной маской.
Накагава-осё, ныне уже роси, отвёл меня к врачу в Мисима, который ничем мне не помог; и потому я обратился за помощью к доктору Блайту, жившему тогда в комплексе школы Пирса в Токио. Он привёл меня к своему врачу, тот дал мне антибиотики и вылечил от дизентерии. Однако я всё ещё был очень слаб и, по предложению Накагава-роси, сделал перерыв для отдыха в отеле на полуострове Идзу. Но отдых не был настоящим отдыхом: по мере того, как кончался год моего пребывания в Японии, я чувствовал всё большую подавленность вследствие неудачи несмотря на доброту всех моих учителей и друзей.
Перед самым моим отъездом в Соединённые Штаты мы с Накагава-роеи гуляли по Хонго вблизи Токийского университета. В окне известного буддийского книжного магазина Мориэ Сётэн мы случайно увидели статуэтку Бодхидхармы. Роси настоял, чтобы я купил эту фигурку, что я и сделал с большой охотой, поскольку это было самое необычное, истинно художественное произведение искусства. Он смутил меня, объявив нашим друзьям, что этот Бодхидхарма будет центральной фигурой в том храме, который я создам, приехав в Соединённые Штаты. Такая перспектива превосходила все мои мечты. Однако Бодхидхарма сопровождал меня в Гонолулу, позднее – в Лос-Анджелес, а затем – снова в Гонолулу.
Опять очутившись вместе с женой и сыном, я обнаружил, что средства, выданные мне правительством в качестве компенсации за испытания войны, оказались исчерпаны; и для того, чтобы со держать семью, я устроился на работу – сотрудником одной из общественных организаций в городке около Гонолулу. Взаимоотношения с женой за время моего отсутствия вследствие пребывания в Японии ухудшились, и после ещё двух лет совместной жизни мы решили расстаться. К счастью, с течением времени мы с женой смогли стать добрыми друзьями, и я глубоко счастлив в проникновенных взаимоотношениях с нашим сыном Томом; сейчас ему двадцать один год, он – студент выпускного курса колледжа. (*)
В 1953 году я снова уехал на континент и возобновил своё ученье у Сэндзаки-сэнсэя; но сочетание напряжения последних двух лет и плохого здоровья, с которым я был возвращён из Японии, вызвало резкий упадок сил. На время я попал в больницу, затем провёл много месяцев, восстанавливая здоровье.
Следующий год или около того я проработал у П. Д. и А. Перкинсов, азиатских книготорговцев, где я впервые узнал о Сэндзаки-сэнсее; затем один из учеников сэнсэя помог мне найти место в школе «Счастливой Долины» в Охае, где я несколько лет назад напрасно разыскивал Кришнамурти.
В течение этого периода я продолжал свой дзадзэн с Сэндзаки-сэнсэем; но обнаружилось, что мои взаимоотношения с людьми совершенно заморожены; я чувствовал себя изолированным и неспособным к общению. В 1951 году Накагава-роси посетил на несколько месяцев сангху Лос-Анджелеса; наша повторная встреча была прекрасной. Но, в общем, этот период был бесплодным.
В течение года я консультировался с психологом, а затем, после переезда в Охай, и с психиатром. В особенности благодаря помощи этого последнего врача я смог немного расслабиться и разобраться в своих чувствах. В феврале 1957 года Энни Хопкинс, заместитель директора школы «Счастливой Долины» и я стали мужем и женой. Мы получили жилище в прекрасном кирпичном доме с огромными окнами, выходящими на ореховые сады Охая.
А летом того же года Энни и я предприняли поездку на Гавайи и в Японию. В Гонолулу мы встретили Тома; тогда ему было семь лет; мальчик в какой-то мере чувствовал себя одиноким вдали от отца; поэтому мы решили в следующем году переселиться на Гавайи.
Прибыв в Японию, мы провели два месяца в Рютакудзи, где встретились с монахом Эйдо Симано (Тай-сан). Он произвёл на нас впечатление серьёзного и достойного молодого человека; он хорошо говорил по-английски. Было очевидно, что это
=====
(*) Ныне Томас»Эйткин – школьный воспитатель, служащий департамента Образования штата Гавайи.
серьёзный и достойный молодой человек. Он хорошо говорил по-английски. Было очевидно, что это любимец Накагава-роси. Он выразил сильное желание поехать в Соединённые Штаты, и мы согласились помочь ему.
И участвовал в сэссин в Рютакудзи; Энни и я поднялись с Накагава-роси на гору Фудзи. Затем роси взял нас в Токородзава, где мы в течение семи дней сидели в составе исторического сэссин августа 1957 года с Ясутани-роси, где Акира Кубота и Тацуо Хияма пережили свои кэнсё. (*)
Этот сэссин был для Энни первым; она отмечает его как первую ступень своей практики дзэн. Для меня Ясутани-роси был откровением, потому что он казался самой сущностью чистой энергии. Когда закончился сэссин, среди общего волнения, вызванного двумя кэнсё, я обнаружил себя в слезах из-за того, что сам не достиг этого переживания несмотря на такую благоприятную возможность.
Мы вернулись в школу «Счастливой Долины» на свой последний год, составив план переезда на Гавайи. В мае 1958 года в преклонном возрасте скончался Сэндзаки-сэнсэй; приехавший в Калифорнию Накагава-роси провёл два памятных сэссин с последователями сэнсэя. Я служил для первого и этих сэссин в качестве дзися, тогда как роси исполнял две роли как дзикидзицу. Полагаю, это был первый семидневный сэссин, проведённый по всем правилам в Соединённых Штатах.
Эманюэл Лерман, который позже должен был от правиться в Японию, чтобы стать учеником дзэн, выполнял функции дзися на втором сэссин, так как Энни и я уехали на Гавайи до его начала. Паулина Оффнер, также впоследствии уехавшая в Японию и ставшая ученицей дзэн, наблюдала за обоими этим сэссин. (**)
=====
(*) Г. г. Хияма и Кубота – ныне старшие члены Санун-дзэидо в Камакуре, руководимого Ямада Коун-роси.
(**) Эти двое первопроходцев дзэн на Западе сделали две отдельные карьеры как ученики дзэн в Японии; затем каждый из них отправился в Юго-Восточную Азию, где оба получили посвящение в буддийскую религию. Оба уже умерли.
Во время этого приезда Накагава-роси в Лос-Анджелес Энни и я советовались с ним о том, как помочь Тай-сану приехать в Соединённые Штаты. Роси согласился разрешить ему приезд в следующем году. Мы были в восторге – частично и потому, что сумели сдержать данное Тай-сану обещание, и потому, что его пребывание у нас могло бы побудить Накагава-роси к посещениям Соединённых Штатов на регулярной основе.
Приехав в Гонолулу, мы с Энни стали подыскивать какие-нибудь средства к существованию. В конце концов мы открыли магазин подержанной книги по темам азиатских религий и материалов о Гавайях. У меня имелась запись всех заказчиков книг по азиатским религиям, так что в случае приезда Тай-сана у нас был бы список людей, возможно, заинтересованных в учреждении группы.
Однако Тай-сан заболел, и его поездку отложили. Я решил так или иначе начать дзадзэнкай и обратился за разрешением к Накагава-роси. Паулина Оффнер, к тому времени оказавшаяся в Японии, неожиданно вернулась домой через Гонолулу по неотложным семейным делам; и она привезла с собой согласие Накагава-роси на наши планы. В соответствии с этим мы в октябре 1959 года провели свою первую встречу в жилой комнате нашего дома; присутствовало четыре человека включая и нас самих. Наконец был установлен и мой Бодхидхарма.
Мы встречались каждую неделю до приезда Накагава-роси в начале следующего, 1960 года; он приехал, чтобы провести сэссин. С того времени мы встречались два раза в неделю; этот распорядок ник...
Продолжение на следующей странцие...
