е шабоно, -- сказал Этева, показывая куда-то вдаль.
Схватив за руку, он развернул меня на север. -- А там течет большая река,
где проходят пути белого человека.
Солнце подняло одеяло тумана. Река золотой змейкой блеснула сквозь море
зелени, и я совершенно затерялась в этом необъятном пространстве, казавшемся
частью иного мира.
Я хотела говорить, крикнуть во весь голос, но не было таких слов, чтобы
выразить мои чувства. Взглянув на Ритими и Этеву, я увидела в их глазах
глубокое понимание того, что со мной творится. Я распахнула руки, словно
желая обнять эту волшебную границу между лесом и небом. Я чувствовала, что
нахожусь на краю пространства и времени. Я слышала, как трепещет свет, как
шепчутся деревья, ветер доносил до меня далекие голоса птиц.
Внезапно я поняла, что вовсе не из-за отсутствия интереса, а вполне
сознательно Итикотери никогда не расспрашивали меня о прошлом. В их глазах я
не имела личного прошлого. Только так они могли воспринимать меня не как
некую диковинку. События и связи из прошлого начали стираться у меня в
памяти. Не то чтобы я стала их забывать, -- я просто перестала о них думать,
ибо в лесу они теряли всякое значение. Подобно Итикотери, я научилась жить
настоящим. Время было вне меня. Оно стало чем-то, пригодным только на
короткий момент. Попользуешься им, и оно снова погружалось в себя и
становилось неощутимой частицей моей внутренней сущности.
-- Ты так долго молчишь, -- сказала сидящая на земле Ритими. Подтянув
колени, она обхватила их руками, уперлась подбородком и пристально
посмотрела на меня.
-- Я думала о том, как я здесь счастлива, -- сказала я.
Улыбнувшись, Ритими немного покачалась вперед и назад. -- Однажды
когда-нибудь я пойду собирать дрова, а тебя со мной рядом не будет. Но я не
стану печалиться, потому что сегодня, перед тем как войти в шабоно, мы
раскрасим наши тела оното и будем радоваться, глядя, как летят попугаи
вдогонку за уходящим солнцем.
* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *
Глава 14
Как я уже говорила, женщины не имеют отношения к ритуалу принятия
эпены. Обычно они даже не готовят ее и им не разрешается принимать
галлюциногенную смесь.
Женщинам неприлично даже прикасаться к тростниковой трубке, через
которую вдувается смесь, если только мужчина не попросит принести ее.
Поэтому я очень удивилась, когда однажды утром увидела Ритими,
склонившуюся над очагом и внимательно изучающую темно-красные семена эпены,
сохнущие над углями. Не подозревая о моем присутствии, она продолжала тереть
ладонями сухие семена над большим листом, на котором была кучка пепла из
коры. С той же тщательностью, что и Этева, она периодически плевала на пепел
и семена и смешивала все в мягкую тестообразную массу.
Сложив рыхлую смесь в разогретую глиняную посудину, Ритими посмотрела
на меня. Она по-детски смеялась над моим озадаченным выражением лица.
-- Да-а, эпена будет сильной, -- сказала она и снова сконцентрировалась
на приготовлении галлюциногенной смеси, которая лопалась с чихающими звуками
на куске терракоты. Гладким камнем она растирала быстро высыхающую массу,
пока та не превратилась в очень мелкую пудру, в состав которой входил слой
грязи с поверхности посудины.
-- Я не думала, что женщины знают, как готовить эпену.
-- Женщины могут делать все, -- сказала Ритими, ссыпая бурую пудру в
небольшой бамбуковый контейнер.
Напрасно понадеявшись, что она сама удовлетворит мое любопытство, я
наконец спросила: -- А почему ты делаешь смесь? -- Этева знает, что я хорошо
готовлю эпену, -- гордо сказала она. -- Он любит, чтобы к его возвращению с
охоты было готово немного смеси.
Уже несколько дней мы не ели ничего, кроме рыбы.
Будучи в неподходящем для охоты настроении, Этева вместе с группой
мужчин преградил маленький ручей, в который они бросили срезанные ветви лозы
ayori-toto. Вода стала белой, как молоко. Единственное, что осталось сделать
женщинам, -- это наполнить корзины поднявшейся на поверхность задыхающейся
рыбой. Но Итикотери не особенно любили рыбу, и скоро женщины и дети начали
жаловаться на недостаток мяса. С тех пор как Этева и его товарищи ушли в
лес, прошло два дня.
-- Откуда ты знаешь, что сегодня Этева возвращается? -- спросила я, и
прежде чем Ритими успела ответить, поспешно добавила: -- Я знаю, ты это
чувствуешь ногами.
Улыбаясь, Ритими взяла длинную узкую трубку и несколько раз быстро
подула в нее.
-- Я ее чищу, -- произнесла она с озорным блеском в глазах.
-- Ты когда-нибудь пробовала эпену? Ритими наклонилась и прошептала мне
на ухо: -- Да, но мне не понравилось. У меня болела голова.
Она украдкой посмотрела вокруг.
-- А ты хочешь попробовать? -- Я не хочу, чтобы у меня болела голова.
-- Возможно, у тебя все будет по-другому, -- сказала она.
Поднимаясь, она небрежно сунула бамбуковый контейнер и трехфутовую
трубку себе в корзину.
-- Пойдем к реке. Я хочу проверить, хороша ли эпена.
Мы отошли вдоль берега на небольшое расстояние от того места, где
Итикотери обычно моются и берут воду. Я села на землю напротив Ритими,
которая начала очень тщательно засыпать небольшую порцию эпены в один конец
трубки. Она аккуратно постукивала по трубке указательным пальцем, пока пудра
равномерно не распространилась по всей длине. Я чувствовала, что покрываюсь
каплями холодного пота. Всего один раз в жизни при удалении трех зубов
мудрости я принимала наркотики. И тогда же решила, что гораздо умнее было бы
выдержать боль вместо того чтобы потом долго галлюцинировать.
-- Подними немного голову, -- попросила Ритими, помещая трубку передо
мной. -- Видишь на конце маленький орешек раша? Прижми его к ноздре.
Я кивнула. Пальмовое семечко было прочно приклеено смолой к концу
трубки. Убедившись, что маленькая дырочка, просверленная в нем, находится у
меня в носу, я провела рукой по гладкой трубке и тут же отчетливо услышала,
как по ней пронесся сжатый воздух. Я позволила ему проникнуть в ноздрю, и
сразу же ощутила острую боль, которая обожгла мой мозг.
-- Ужасное ощущение, -- простонала я, охватывая голову руками.
-- А теперь в другую, -- проговорила Ритими и, улыбаясь, направила
трубку в левую ноздрю.
Мне показалось, что из носа течет кровь, но Ритими уверила, что это
только слизь и слюна, бесконтрольно льющиеся из носа и рта. Я попыталась
вытереться, но невозможно было поднять отяжелевшую руку.
-- Почему ты так суетишься из-за соплей вместо того чтобы наслаждаться?
-- спросила Ритими, смеясь над моими неуклюжими усилиями. -- Позже я вымою
тебя в реке.
-- Тут нечем наслаждаться, -- проговорила я.
Пот струился по всему телу. Я чувствовала себя отвратительно, все тело
было налито свинцом. Я везде видела точки красного и желтого света.
Интересно, что же так смешило Ритими. Ее смех многократно повторялся у меня
в ушах, как будто он рождался в моей голове.
-- Давай я немного вдуну тебе в нос, -- предложила я.
-- О нет. Мне нужно следить за тобой, -- сказала она. -- У кого-то
одного должна болеть голова.
-- Эта эпена. должна дать больше чем просто головную боль. Вдуй мне еще
немного, -- попросила я. -- Я хочу увидеть хекур.
-- Хекуры не приходят к женщинам, -- между приступами смеха проговорила
Ритими. Она поднесла трубку к моему носу. -- Но если ты очень попросишь,
может быть, они придут к тебе.
Я ощутила каждую частицу смеси, попавшую в мой нос и взорвавшуюся
где-то в темени. Восхитительная вялость распространилась по всему телу. Я
посмотрела на реку, ожидая, что мистические существа вот-вот появятся из
глубин. Мелкая рябь на воде начала вырастать в волны, накатывающиеся с такой
силой, что я поспешила встать на четвереньки. Я была убеждена, что вода
хочет поймать меня. Я посмотрела в лицо Ритими и удивилась ее испугу.
-- Что случилось? -- спросила я.
Мой голос замер, когда я проследила за ее взглядом.
Перед нами стояли Этева и Ирамамове. С большим трудом я встала и
прикоснулась к ним, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
Развязав большие узлы и сняв их со спины, они отдали все другим
охотникам, стоявшим позади них.
-- Отнесите мясо в шабоно, -- произнес Ирамамове хриплым голосом.
Мысль о том, что Этева и Ирамамове будут есть так мало мяса, повергла
меня в такую печаль, что я расплакалась. Охотник всегда отдавал большую
часть убитой им дичи. Он скорее будет голодать, чем согласится с тем, что
его попытаются обвинить в скупости.
-- Я отдам тебе свою порцию, -- сказала я Этеве. -- Мне больше нравится
рыба.
-- Зачем ты пробовала эпену? -- голос Этевы был суров, но глаза весело
искрились.
-- Нам нужно было проверить, правильно ли Ритими смешала пудру, --
пробормотала я. -- Она недостаточно сильная. Совсем не видно хекур.
-- Нет, она сильная, -- возразил Этева.
Положив руки мне на плечи, он заставил меня сесть на землю перед собой.
-- Эпена, сделанная из семян, сильнее, чем из коры. -- Он поднял трубку
со смесью. -- В дыхании Ритими недостаточно силы.
Дьявольская усмешка исказила его лицо, когда он поднес трубку к моему
носу и подул.
Я снова почувствовала головокружение, а в моей голове волнами
разносился громкий смех Ирамамове и Этевы. Я медленно поднялась. Казалось, я
не касалась ногами земли.
-- Танцуй, Белая Девушка, -- подбадривал меня Ирамамове. -- Посмотрим,
сможешь ли ты привлечь хекур своими песнями.
Очарованная его словами, я вытянула руки и начала танцевать маленькими
отрывистыми шагами, точно так же, как танцевали мужчины в трансе от эпены.
В моей голове проносились мелодия и слова песни одной из хекур
Ирамамове.
После долгих дней Призывания духа колибри, Он наконец пришел ко мне.
Ослепленный, я наблюдал его танец.
Ослабевший, упал я на землю И не чувствовал, Как он вошел в мое горло И
отнял мой язык.
Я не видел, как в реку Утекла моя кровь И вода стала красной.
Он укрыл мои раны прекрасными перьями.
Так я узнал песни духа, С тех пор я пою их.
Этева подвел меня к берегу реки и плеснул воды мне в лицо и на грудь.
-- Не повторяй его песню, -- предупредил он меня. -- Ирамамове будет
злиться и причинит тебе вред своими волшебными растениями.
Я хотела сделать так, как он сказал, но что-то заставило меня повторить
песню хекуры Ирамамове.
-- Не повторяй его песню, -- умолял Этева. -- Ирамамове сделает тебя
глухой. Он заставит тебя плакать кровью.
Этева повернулся к Ирамамове: -- Не заколдовывай Белую Девушку.
--А я и не собираюсь, -- уверил его Ирамамове. -- Я не злюсь на нее. Я
знаю, она не такая, как мы, она не все понимает.
Взяв мое лицо в руки, он заставил меня заглянуть в его глаза.
-- Я вижу, как хекуры танцуют у нее в зрачках.
На солнечном свете глаза Ирамамове были не темными как обычно, а
светлыми, цвета меда.
-- Я тоже вижу хекуры у тебя в глазах, -- сказала я ему, рассматривая
желтые пятна на радужке его глаз.
Я попыталась сказать ему, что наконец поняла, почему его имя Глаз
Ягуара, но свалилась к его ногам. Я смутно помнила, что меня несли чьи-то
руки. Добравшись до гамака, я сразу же провалилась в глубокий сон и
проснулась только на следующий день.
В хижине Этевы собрались Арасуве, Ирамамове и старый Камосиве. Я
беспокойно рассматривала их. Они были разукрашены оното; мочки их ушей были
украшены короткими тростниковыми палочками, раскрашенными под перо. Когда
Ритими села рядом со мной в гамаке, я решила, что она пришла защищать меня
от их гнева. Не дав никому из муж...
Продолжение на следующей странцие...
