о что-то успокаивающее. Он всегда
пел по ночам, призывая хекур, умоляя духов охранять людей, и особенно детей,
которые наиболее уязвимы, от проклятий черных шапори.
Однажды утром старый шапори вошел в хижину Этевы.
Усевшись в один из пустых гамаков, он попросил показать ему
драгоценности, которые я прячу в рюкзаке.
Я хотела было возразить, что ничего не прячу, но, промолчав, сняла
рюкзак с балки. Я знала, что он собирается попросить у меня один из камней и
пламенно желала, чтобы им оказался не тот камень, который дал мне Хуан
Каридад. Каким-то образом я была уверена, что именно этот камень привел меня
в джунгли. Я боялась, что если Пуривариве отнимет его у меня, Милагрос
придет и заберет меня обратно в миссию. Или еще хуже: что-то ужасное может
случиться со мной. Я безоговорочно верила в оберегающую силу этого камня.
Старик тщательно изучил оба камня. Он посмотрел на свет через алмаз.
-- Я хочу этот камень, -- улыбаясь, сказал он. -- В нем -- цвета неба.
Растянувшись в гамаке, старик положил камень и алмаз себе на живот.
-- А сейчас я хочу, чтобы ты рассказала мне о шапори Хуане Каридаде. Я
хочу послушать обо всех снах, в которых появлялся этот человек.
-- Не знаю, получится ли у меня вспомнить все это.
Когда я смотрела на его худое морщинистое лицо и истощенное тело, меня
посетило странное ощущение, что я знаю его много дольше, чем могу вспомнить.
Во мне проснулась хорошо знакомая, мягкая реакция на его улыбающиеся глаза,
постоянно следящие за моим взглядом. Устроившись поудобнее у себя в гамаке,
я легко и плавно начала говорить. Когда я не знала нужного слова на языке
Итикотери, я заменяла его испанским аналогом. Казалось, Пуривариве не
замечал этого. У меня было ощущение, что его больше интересуют звуки и ритм
моих слов, чем их действительный смысл.
Когда я закончила свой рассказ, старик выплюнул шарик табака, который
Ритими приготовила ему, прежде чем уйти работать в огородах. Мягким голосом
он заговорил о женщине-шамане, о которой уже рассказывал Камосиве.
Имаваами слыла не только великим шапори, она также была великолепным
охотником и воином и вместе с мужчинами воевала против враждебных племен.
-- Может быть, у нее было ружье? -- спросила я, надеясь узнать о ее
личности побольше.
С тех пор как я впервые услышала о ней, мной овладела мысль, что,
возможно, это была пленная белая женщина. Возможно, все происходило в то
время, когда испанцы впервые приехали на эти земли в поисках Эльдорадо.
-- У нее был лук и стрелы, -- сказал старый шаман. -- Ее яд мамукори
был самым лучшим.
Стало ясно, что независимо от того, как формулировать вопросы,
невозможно было узнать, была ли Имаваами реальным лицом или персонажем из
мифологического эпоса. Все шапори говорили, что Имаваами жила очень давно.
Я уверена, что старик не уклонялся от ответа: у Итикотери просто было
принято неопределенно говорить о прошедших событиях.
Иногда по вечерам, когда женщины готовили ужин, Пуривариве садился у
огня в центре деревни. Все от мала до велика собирались вокруг него. Я
всегда старалась найти место поближе к нему, потому что не хотела пропустить
ни слова из того, что он говорил. Тихим монотонным голосом, слегка в нос, он
рассказывал о том, откуда произошли человек, огонь, наводнения. Луна и
Солнце. Я уже знала некоторые из этих мифов. Но всякий раз, когда он
пересказывал их, мифы принимали новую невообразимую форму.
Согласно своему собственному видению каждый рассказчик приукрашал и
дополнял основной миф.
-- Какой же из этих мифов является настоящим рассказом о сотворении? --
спросила я Пуривариве, когда он в один из вечеров закончил рассказ о
Ваипилишони, женщине-шамане, которая сотворила кровь, смешав оното с водой.
Она дала жизнь древовидным телам брата и сестры, заставив их выпить эту
смесь. Вечером раньше шапори рассказывал нам, что первый индеец был рожден
из ноги человекоподобного существа.
Мгновение Пуривариве в растерянности рассматривал меня.
-- Они все реальны, -- наконец произнес он. -- Разве ты не знаешь, что
человек создавался много раз и в разное время? От удивления я тряхнула
головой. Он дотронулся до моего лица и засмеялся.
-- Какая же ты еще глупая. Слушай внимательно. Я расскажу тебе обо всех
случаях, когда мир разрушался огнем и наводнениями.
Несколькими днями позже Пуривариве объявил, что Шорове, старший сын
Ирамамове, должен будет пройти посвящение в шапори. Шорове было
семнадцать-восемнадцать лет. У него было худое, ловкое тело и смуглое,
изящно очерченное лицо, на котором темно-карие сверкающие глаза казались
слишком большими. С одним лишь гамаком он поселился в маленькой хижине,
построенной для него на расчищенной площадке. Женщинам было запрещено
подходить к этому жилищу, так как, согласно поверью, хекуры избегают их. Не
подпускали даже мать Шорове, его бабушку и сестер.
За посвящаемым должны были следить молодые люди, которые никогда не
были с женщиной. Именно они вдували эпену Шорове, следили за огнем в хижине
и доставляли ему каждый день достаточное количество воды и меда,
единственной пищи, разрешенной при инициации.
Женщины всегда оставляли достаточно дров рядом с шабоно, поэтому Шорове
не нужно было ходить далеко в лес.
Мужчины приносили ему мед. Каждый день шапори заставляли их ходить
далеко в лес за новыми запасами.
Шорове проводил большую часть времени, оставаясь в хижине и лежа в
гамаке. Иногда он сидел на большом бревне, которое Ирамамове положил у входа
в жилище, потому что Шорове по обычаю не полагалось сидеть на земле. Через
неделю его лицо потемнело от эпены, а чудесные сияющие глаза стали мутными и
расфокусировались. Его тело, грязное и истощенное, стало неловким, как у
пьяницы.
Жизнь в шабоно шла своим чередом, исключение составляли семьи, живущие
поблизости от хижины Шорове.
На их очагах не разрешалось готовить мясо. Пуривариве утверждал, что
хекуры ненавидят запах жарящегося мяса, и если почувствуют его, то улетят
обратно в горы.
Как и его ученик, Пуривариве принимал эпену днем и ночью. Он часами
неутомимо пел, призывая духов в хижину Шорове, уговаривая хекур войти в тело
молодого человека и поселиться там. Иногда по вечерам Арасуве, Ирамамове и
другие мужчины шабоно пели вместе со стариком.
На следующей неделе Шорове нетвердым дрожащим голосом начал
присоединяться к их пению. Вначале он пел песни хекур броненосца, тапира,
ягуара и других крупных животных, которые по поверью обладали мужскими
духами. Их было легче всего привлечь. Потом он пел песни хекур растений и
скал. И наконец песни женских духов -- паука, змеи и колибри. Из-за их
коварной и ревнивой натуры ими было очень трудно управлять.
Однажды поздно ночью, когда все в шабоно спали, я сидела возле хижины
Этевы и наблюдала за поющими мужчинами. Шорове был настолько слаб, что ему
нужно было помочь встать, чтобы Пуривариве мог танцевать вокруг него.
-- Шорове, пой громче, -- подбадривал его старик. -- Пой громко, как
птицы, как ягуар.
Ритуальный танец уносил Пуривариве в лес прочь от шабоно.
-- Пой громче, Шорове, -- выкрикивал он уже издалека. -- Хекуры живут
во всех уголках леса. Они хотят слышать твою песню! Тремя ночами позже
радостные крики Шорове эхом разнеслись по шабоно: -- Отец, отец, хекуры
появляются! Я слышу, как они жужжат и вертятся вокруг! Они входят в меня, в
мою голову! Они проникают сквозь пальцы и ноги! Шорове выскочил из хижины.
Упав перед стариком, он кричал: -- Отец, отец, помоги мне! Они проходят
через глаза и нос! Пуривариве помог Шорове встать на ноги. Они начали
танцевать, и лишь их слабые тени были видны на освещенной луной поляне.
Через несколько часов отчаянный вопль, крик панически испуганного ребенка
пронзил воздух: -- Отец, отец! С сегодняшнего дня не позволяй ни одной
женщине подходить к моей хижине! -- Все они так кричат, -- пробормотала
Ритими, вставая из гамака. Она подбросила в огонь немного дров, а потом
положила на горячие угли несколько бананов. -- Когда Этева решил стать
шапори, я уже была его женой, -- сказала она. -- В ночь, когда он умолял
Пуривариве не подпускать к нему женщин, я вошла в его хижину и прогнала
хекур прочь.
-- Почему ты это сделала? -- Меня попросила мать Этевы, -- ответила
Ритими. -- Она боялась, что он умрет, она знала, что Этева слишком любит
женщин; из него никогда бы не получился великий шапори.
Ритими села ко мне в гамак.
-- Я расскажу тебе все с начала.
Она устроилась поудобнее рядом со мной и начала говорить тихим шепотом.
-- В ночь, когда хекуры вошли в тело Этевы, он кричал точно так же, как
сегодня Шорове. Это женские хекуры заставляют так волноваться. Они не хотят,
чтобы поблизости хижины находились женщины. В ту ночь Этева горько плакал,
выкрикивая, что какая-то злая женщина прошла мимо его хижины. Мне было очень
грустно, когда я услышала, что хекуры покинули его тело.
-- Знает ли Этева, что именно ты была в его хижине? -- Нет, -- ответила
Ритими. -- Меня никто не видел.
Если Пуривариве и знает, то он молчит. Он был уверен, что Этева никогда
не станет хорошим шапори.
-- Почему же Этева хотел стать шапори? -- Всегда есть надежда, что
мужчина может стать великим шапори. -- Ритими положила голову мне на руки.
-- Той ночью мужчины долго умоляли хекур вернуться, но духи не возвратились.
Они ушли не только потому, что в хижине побывала женщина, но и потому, что
хекуры боялись, что Этева никогда не станет для них хорошим отцом.
-- Почему мужчина считается оскверненным после того, как он побывал с
женщиной? -- Это касается шапори, -- сказала Ритими. -- Не знаю почему, но
так считают мужчины, в том числе и шапори. Я верю, что именно женские хекуры
очень ревнивы и сторонятся мужчин, которые слишком часто удовлетворяют
женщин.
Ритими продолжала рассказывать о том, что сексуальноактивные мужчины
получают мало проку от принятия эпены и призывания духов. Мужские духи,
поясняла она, не имеют чувства собственности. Они вполне довольны тем, что
мужчины принимают эпену до и после охоты или сражения.
-- В качестве мужа я предпочитаю хорошего охотника и воина -- хорошему
шапори, -- призналась она. -- Шапори не очень любят женщин.
-- А Ирамамове? -- спросила я. -- Он безусловно великий шапори, но у
него две жены.
-- О-оох, ты по-прежнему ничего не понимаешь. Я же все тебе уже
объяснила, -- смеялась Ритими. -- Ирамамове не слишком часто спит со своими
женами. С ними обычно спит его младший брат, у которого нет своей жены.
Ритими посмотрела вокруг, проверяя, не подслушивают ли нас.
-- Разве ты не заметила, что Ирамамове часто уходит в лес? Я кивнула:
-- Но то же делают и другие.
-- То же делают и женщины, -- проговорила Ритими, передразнивая мое
произношение.
У меня были трудности при имитировании особого носового тона Итикотери,
который, возможно, появился в результате того, что у них во рту постоянно
находился табачный шарик.
-- Я не это имела в виду, -- сказала она. -- Ирамамове уходит в лес,
чтобы найти то, что ищут великие шапори.
-- Что же? -- Силу, чтобы путешествовать в Дом Грома. Силу, чтобы
отправиться к Солнцу и возвратиться живым.
-- Я видела, что в лесу Ирамамове занимается любовью с женщиной, --
призналась я. Ритими тихо смеялась.
-- Я открою тебе один очень важный секрет, -- прошептала она. --
Ирамамове спит с женщинами так, как это делают шапори. Он берет у женщин
силу, а взамен ничего...
Продолжение на следующей странцие...
