удь?! Какая обида подстрекает вас так истязать Её тело? так осквернять Её душу?
Вы хотите пожрать Моё сердце? Вот — оно ваше! Вы хотите выпить Мою кровь? Вот — она ваша! Вы хотите умертвить Моё тело? Вот — оно ваше! Но ведь, когда вы совершите всё это, когда вы до конца опустошите Моё чрево, сделав Меня бесплодной, сделав Меня увечной, сделав Меня умершей,— умрёте и вы все, потому что кто тогда спасёт вас от гнева Митры? Кто защитит вас от испепеляющего взгляда Отца? кто пожалеет вас, безжалостных? У кого вы, беспощадные, станете просить пощады?
Не о Себе Я скорблю, а о вас. Не Мои страдания Меня ужасают, а ваши. Не Моя смерть Меня страшит, а ваша. Не о Себе Я плачу, а о вас, любимые, о вас, неблагодарные, о вас, свирепые, о вас, беспомощные, о вас, безумные, бредущие на цепи у Марры, на цепи у смерти, на цепи у зла. Вам сострадаю, ищущие: “где ещё есть нечто живое, чтобы погубить? где ещё есть нечто одушевлённое, чтобы умертвить? где ещё есть нечто прекрасное, чтобы обезобразить? нечто чистое, чтобы отравить? нечто девственное, чтобы надругаться? нечто благородное, чтобы унизить?”
О слепые, поспешающие, расталкивая друг друга, в разверстую пасть Марры! Не спешите так,— все успеете, он терпелив.
О, как Мне жаль вас, обманутых, заколдованных, беззащитных! Как Я, приняв от вас последний удар, смогу защитить вас от зла, от истребления, от исчезновения?
Закрытая Книга. Гл. 19
БЕСЕДА ОДИННАДЦАТАЯ.
ТРАГЕДИЯ РОССИИ: ПРАВОСЛАВИЕ И БОЛЬШЕВИЗМ.
Мы разорвали, расщепили живую слитность всех стихий,
И мы, живя одним убийством, бормочем лживо: “Не убий!”
К.Бальмонт
[Русский] интеллигент боится лишь одного — касаться темы Зла и его корней, потому что справедливо полагает, что здесь его могут сразу вые...ть телеграфным столбом...
Со злом заигрывать приятно...— риску никакого, а выгода очевидна. Вот откуда берётся армия добровольных подлецов, которые сознательно путают верх с низом и правое с левым...
В.Пелевин
Л.Д. Вчера, Учитель, я была в гостях у своих знакомых. Мы пили чай и говорили о том, о сём. Я не запомнила, в связи с чем, но в какой-то момент речь зашла об анимизме и язычестве. Один из гостей — фанатично настроенный православный неофит — неожиданно распалился, и его понесло: он прочёл нам целую проповедь о том, что наши предки были тупыми скотами, так как они “не знали Христа” и “пню молились”. Их божествами были “бесы”, а их священниками — “ведьмы и ведьмаки”. Кроме того, они имели настолько примитивные и грубые религиозные представления, что общались с Солнцем, Землёй и планетами, не понимая, что это “мёртвые тела”, а также почитали предков рода, что является настоящим безумием, так как наши истинные славянские предки, ”как всем известно”,— это Адам, Авраам, Исаак и Иаков. Этот субъект, злорадно ухмыляясь, со всей горячностью, на какую был способен, высказал своё убеждение в том, что за все свои “страшные грехи” против “бога живаго”, наши дохристианские предки, безусловно, сейчас горят в аду, объятые “пламенем негасимым”, и “варятся в кипящей смоле”. Напоследок он сказал, что единственные корни русского народа растут только из православия, и что вне православия нет ни России, ни русских...
А.С. Из православия растут не “корни” русского народа, а когтистая загребущая лапа того же самого демона, или эгрегора, который перед тем погубил античные культуры Средиземноморья, затем духовно растлил этносы Западной Европы, а к 988-му году дотянулся и до сонной артерии Древней Руси: поддел острым, как бритва, кривым когтем,— вот и хлынул в разверстый зев вурдалака ещё один обильный поток сладкой жертвенной крови, столь насыщенной питательным гаввахом...
Так вот и началась “тысячелетняя история русского православия” — история непрерывных жертвенных кровопусканий, к настоящему времени истощивших и обескровивших этнос до предсмертного хрипа.
Что такое тысяча лет? Много это или мало? Для отдельного человека — очень много; для народа — почти ничего: всего лишь тридцать поколений. Индус или китаец лишь презрительно поморщится, если православный русский покичится перед ними: дескать, “нашей древней традиции — целых тысяча лет!”
Так называемые “хранители православных традиций”, бесконечно твердящие о “наших православных корнях” и ограничивающие историю нашего этноса одной тысячей лет, или слепы, как кроты, или сознательно лживы,— так как они вычёркивают из нашего прошлого по меньшей мере 6 тысячелетий, а может, и гораздо больше.
Жил-был один индийский учёный-лингвист по имени Дурга Прасад Шастри. Впервые приехав в Россию, он, естественно, первым делом направился в гостиницу. Там ему дали ключ от комнаты и сказали по-русски, которого он не знал: “Ваш номер — двести тридцать четыре.” Услышав эти слова, бедный учёный вздрогнул от неожиданности и остолбенел. Вот что он далее рассказывает сам:
“В недоумении я не мог понять, стою ли я перед милой девушкой в Москве или нахожусь в Бенаресе или Удджайне в наш классический период где-то 2000 лет назад. На санскрите 234 будет “dwishata tridacha chatvari”. Возможно ли где-нибудь большее сходство? Вряд ли найдётся ещё два различных языка, сохранивших древнее наследие — столь близкое произношение — до наших дней!
Мне довелось посетить деревню Качалово, около 25 км от Москвы, и быть приглашённым на обед в русскую крестьянскую семью. Пожилая женщина представила мне молодую чету, сказав по-русски: “Он мой сын, она — моя сноха”.
Как бы я хотел, чтобы Панини, великий индийский грамматист, живший 2600 лет назад, мог бы быть здесь со мной и слышать язык своего времени, столь чудесно сохранённый со всеми мельчайшими тонкостями!”
Этнос создаёт не столько общая кровь, сколько общий язык. Есть этносы, образованные сплавом и смешением представителей различных рас, племён и родов. Но не существует “двуязыких” или “многоязыких” человеческих популяций. И так как русский язык является побегом одной из древнейших разновидностей санскрита, настоящие корни русского этноса, а значит, и русской духовности следует искать в той эпохе, к которой относится зарождение санскрита, то есть по крайней мере в “бронзовом веке” и уж во всяком случае до исхода индоарийских родов из Северной Европы на юг и юго-восток.
Впрочем, конечно, оскоплённому сознанию русских “иоханаанов, не помнящих родства” , не вместить столь больших чисел: как и всякие умственно отсталые..., то есть, прошу прощения, “блаженные, нищие духом”, русские искатели “православных корней” умеют считать только до тысячи. С этим уж ничего не поделаешь,— по крайней мере, без активной помощи со стороны психиатрии...
Л.Д. Или без участия опытного экзорциста...
А.С. Да, в определённом смысле экзорцизм также является разновидностью неотложной психиатрической помощи. Но проблема в том, что “нищие духом”, о которых мы говорим, как и любые другие душевнобольные, твёрдо убеждены как раз в обратном,— то есть, убеждены в своём могучем психическом здоровье.
Один очень молодой врач-психиатр, ещё не утративший способность изумляться великому разнообразию психических отклонений, как-то рассказывал мне об некоем удивительном пациенте — “настоящем украшении и гордости нашей клиники”,— который был абсолютно уверен в том, что, наоборот, это пациенты — здоровые, а врачи — больные, так как пациенты составляют подавляющее большинство населения больницы, а медперсонал — социальное меньшинство, “аутсайд”, деструктивный “андеграунд” и отребье общества, паразитирующее за счёт “здорового социального большинства”, у которого отняли законную власть и обрядили в смирительные рубашки.
Л.Д. Вся сегодняшняя Россия здорово смахивает на такой сумасшедший дом...
А.С. Да, сегодня Россия переживает свой очередной болезненный приступ псевдо-религиозного психоза, который бывшие партократы и “верные ленинцы” называют “возвращением к нашим духовным истокам”, а бывшие офицеры КГБ в парчовых рясах — “религиозным возрождением святой Руси”.
Те и другие, вроде бы, принадлежат к относительно образованному сословию, более-менее знакомы с русской историей, и, стало быть, в отличие от тёмных старушек-богомолок, они-то прекрасно знают истинную цену своим “духовным истокам”, которые всего лишь десять лет назад они же сами, эти бесстыдные оборотни и перевёртыши, называли “духовной сивухой” и “опиумом для народа”, в чисто-политических целях импортированным из рабовладельческой Византии худородным киевским князем Владимиром .
Они прекрасно знают, да теперь не скажут, что православная Византийская империя Х века была одним из гнуснейших и наисвирепейших государственных образований, какие только помнит история. Они знают и о том, что византийские базилевсы на протяжении столетий всеми путями пытались внедрить на Руси свою разновидность христианства с тем, чтобы парализовать своего северного соседа и тем самым подготовить почву для дальнейшей экспансии Империи на запад и восток от Босфора. Они знают, как по-паучьи терпеливо, буквально веками, базилевсы ждали князя-предателя, князя-иуду,— и дождались-таки своего Владимира.
Наши нынешние вожди “духовного возрождения” наверняка ещё в школе прочли у Нестора-летописца и о позорнейшей процедуре “испытания вер”, и о том, что только алкоголизм князя Владимира вынудил его отвергнуть не поощрявший пьянство ислам, к которому он по всей видимости склонялся, как будущую государственную религию Руси, а выбрать православное христианство, даже ценой развода со своими восьмистами (!) законными жёнами .
От того же Нестора и “Повести Временных Лет” они знают, как происходило “крещение Руси”, как отчаянно сопротивлялся народ воеводам-”крестителям”, и как “Путята крестил мечём, а Добрыня — огнём”. Они знают, да не скажут, наши сегодняшние пропагандисты возвращения к “духовным истокам”, что самая первая на Руси гражданская война, на радость Византии в несколько лет дотла разорившая страну и впоследствии сделавшая её лёгкой добычей Орды, была развязана как раз тогда, в 988 году, когда Владимир и его новые друзья — греческие попы — загнали плачущий народ в “студёный Днепр”...
Есть ложь как умолчание правды, и есть ложь как информация, ложь как проповедь. Когда я слышу по радио воскресную проповедь какого-нибудь рукоположенного прохиндея, бессовестно врущего миллионам людей о том, что христианизация Руси представляла собой “всенародное и радостно-праздничное обрезание сердцем”,— меня это уже не изумляет, так как я достаточно уже повидал таких врунов с кукишем в кармане, чтобы понять, что и этот грамотей, выпускник “духовной академии”, тоже прекрасно знает, что это было не “обрезание сердцем”,— это была кастрация народной души, произведённая топором и секирой, внезапно и без анестезии...
На самом же деле нашим нынешним “духовным вождям” в глубине души, конечно, наплевать на любую религию и любую идеологию. Главное для них — это пытаться и дальше держать “простонародное быдло” в своём полном подчинении, в овечьем загоне, причём неважно, как само себя будет называть восторженно блеющее в присутствии своих пастухов “народонаселение Российской Федерации”: “богобоязненным стадом Христовым” или “великим советским народом — строителем коммунизма”. Главное, чтобы овцы мирно щипали травку и не нервничали при появлении живодёров, но видели в них своих заботливых вождей и жрецов, а в их инструментарии — овечьих ножницах, скорняжных скребках и ножах для снятия “трёх шкур” — священные предметы культа и внушающие возвышенный трепет символы духовной и светской власти.
Признаюсь тебе в том, что, глядя на безнадёжную шизофрению российской действительности, меня иногда буквально лихорадит от жгучего стыда за то, что я и сам русский. Этот “стыд и срам”, бывает, пробирает меня “до корней волос” и “до мозга костей”. Но я не могу перестать быть русским: моя “русскость” — это и мои гены, и мой родной язык, и моя русская судьба. Никуда от всего этого не скроешься и не самоустранишься.
Мне обидно и горько от того, что мои предки не нашли в себе достаточного мужества и духовной силы, чтобы противостоять византийской духовной заразе и избавиться от неё любой ценой. Когда я ...
Продолжение на следующей странцие...
