heavens come down to unhappy earth Как небеса могут спуститься на несчастную землю
Or the eternal lodge in drifting time? Или вечное жилище в плывущем быть времени?
How shall the Ideal tread earth's dolorous soil Как ступит на печальную почву земли Идеал,
Where life is only a labour and a hope, Где жизнь есть лишь труд и надежда,
A child of Matter and by Matter fed, Ребенок Материи, Материей вскормленный,
A fire flaming low in Nature's grate, Огонь, слабо горящий в камине Природы,
A wave that breaks upon a shore in Time, Волна, что разбивается о берег Времени,
A journey's toilsome trudge with death for goal? Утомительный путь путешествия к смерти?
The Avatars have lived and died in vain, Аватары прожили и умерли тщетно,
Vain was the sage's thought, the prophet's voice; Тщетной была мысль мудреца, голос пророка;
In vain is seen the shining upward Way. Тщетно был виден сияющий Путь поднимающийся.
Earth lies unchanged beneath the circling sun; Земля неизменная лежит под кружащимся солнцем;
She loves her fall and no omnipotence Она свое падение любит и нет всемогущества,
Her mortal imperfections can erase, Что могло бы ее смертные несовершенства стереть,
Force on man's crooked ignorance Heaven's straight line Она сгибает прямую линию Неба в человека кривое неведение
Or colonise a world of death with gods. Или населяет мир смерти богами.
O traveller in the chariot of the Sun, О путешественница в колеснице Солнца,
High priestess in thy holy fancy's shrine В часовне своей святой фантазии жрица высокая,
Who with a magic ritual in earth's house Что с магическим ритуалом в доме земли
Worshippest ideal and eternal love, Поклоняется идеалу и вечной любви,
What is this love thy thought has deified, Что такое любовь, которую мысль обожествила твоя,
This sacred legend and immortal myth? Этот бессмертный миф и святая легенда?
It is a conscious yearning of thy flesh, Она - это сознательное стремление плоти,
It is a glorious burning of thy nerves, Она - это великолепное горение нервов,
A rose of dream-splendour petalling thy mind, Роза восхитительной грезы, закрывающая лепестками твой разум,
A great red rapture and torture of thy heart. Великий красный экстаз, твоего сердца мука.
A sudden transfiguration of thy days, Внезапно дни преображая твои,
It passes and the world is as before. Она проходит, и мир становится прежним.
A ravishing edge of sweetness and of pain, Восхитительное лезвие боли и сладости,
A thrill in its yearning makes it seem divine, Трепет в ее остром желании позволяет ей казаться божественной,
A golden bridge across the roar of the years, Золотым мостом над ревом годов,
A cord tying thee to eternity. Канатом, тебя связующим с вечностью.
And yet how brief and frail! how soon is spent И в то же время как кратка и хрупка! Как истощается скоро
This treasure wasted by the gods on man, Это сокровище, расточаемое на человека богами,
This happy closeness as of soul to soul, Эта кажущаяся души к душе счастливая близость,
This honey of the body's companionship, Этот мед дружбы тел,
This heightened joy, this ecstasy in the veins, Эта парящая радость, этот экстаз вен,
This strange illumination of the sense! Это странное озарение чувств!
If Satyavan had lived, love would have died; Если бы жил Сатьяван, умерла бы любовь;
But Satyavan is dead and love shall live Но Сатьяван мертв, и любовь будет жить
A little while in thy sad breast, until Еще немного в твоей печальной груди, пока
His face and body fade on memory's wall На стене памяти его тело и лик не поблекнут,
Where other bodies, other faces come. Где другие тела, другие лица пройдут.
When love breaks suddenly into the life Когда любовь внезапно врывается в жизнь,
At first man steps into a world of the sun; Сперва человек ступает в мир солнца;
In his passion he feels his heavenly element: Он ощущает свой небесный элемент в своей страсти:
But only a fine sunlit patch of earth Но прекрасный, солнечный участок земли -
The marvellous aspect took of heaven's outburst; Лишь один чудесный аспект, взятый у вспышки небес.
The snake is there and the worm in the heart of the rose. Змея есть, червь в сердце розы.
A word, a moment's act can slay the god; Слово, секундное действие могут эту богиню убить;
Precarious is his immortality, Ее ненадежно бессмертие,
He has a thousand ways to suffer and die. У нее есть тысячи способов страдать и погибнуть;
Love cannot live by heavenly food alone, Одной небесною пищей любовь жить не может,
Only on sap of earth can it survive. Она может лишь на соке земли продолжаться.
For thy passion was a sensual want refined, Поскольку твоя страсть была чувственной, утонченной потребностью,
A hunger of the body and the heart; Голодом тела и сердца,
Thy want can tire and cease or turn elsewhere. Твое желание может прискучить, прекратиться, свернуть еще куда-либо
Or love may meet a dire and pitiless end Или любовь может встретить безжалостный, ужасный конец
By bitter treason, or wrath with cruel wounds Из-за горькой измены, либо гнев с жестокими ранами
Separate, or thy unsatisfied will to others Разлучит, или твое неудовлетворенное желание побудит
Depart when first love's joy lies stripped and slain: Уйти, когда уляжется первая радость любви, ободранная и убитая:
A dull indifference replaces fire Тусклое равнодушие сменяет огонь
Or an endearing habit imitates love: Или привычка расположения любовь имитирует:
An outward and uneasy union lasts Неудобное, внешнее объединение тянется
Or the routine of a life's compromise: Или компромисса жизни рутина.
Where once the seed of oneness had been cast Где когда-то семя единства было посеяно
Into a semblance of spiritual ground В подобие почвы духовной
By a divine adventure of heavenly powers Небесных сил авантюрой божественной,
Two strive, constant associates without joy, Двое борются, живя неразлучно без радости,
Two egos straining in a single leash, Два эго, в одной напрягающиеся упряжи,
Two minds divided by their jarring thoughts, Два разума, разделенные несогласными мыслями,
Two spirits disjoined, for ever separate. Два духа, разобщенные, вовек разделенные.
Thus is the ideal falsified in man's world; Так идеал фальсифицируется в человеческом мире;
Trivial or sombre, disillusion comes, Тривиальное или мрачное разочарование приходит,
Life's harsh reality stares at the soul: Грубая реальность жизни на душу пристально смотрит:
Heaven's hour adjourned flees into bodiless Time. Час отсрочки Небес убегает в бестелесное Время.
Death saves thee from this and saves Satyavan: От этого Смерть тебя и Сатьявана спасает:
He now is safe, delivered from himself; Сейчас он спасен, освобожден от себя;
He travels to silence and felicity. Он путешествует к тишине и блаженству.
Call him not back to the treacheries of earth Не зови его назад в вероломство земли,
And the poor petty life of animal Man. В скудную, пустяковую жизнь Человека-животного.
In my vast tranquil spaces let him sleep В моих широких, спокойных просторах дай ему спать
In harmony with the mighty hush of death В гармонии с могучим молчанием смерти,
Where love lies slumbering on the breast of peace. Где любовь на мирной груди лежит в дреме.
And thou, go back alone to thy frail world: Одна возвращайся в твой хрупкий мир:
Chastise thy heart with knowledge, unhood to see, Покарай сердце знанием, раскрой глаза, посмотри
Thy nature raised into clear living heights, На природу свою, поднятая в чистые живые высоты,
The heaven-bird's view from unimagined peaks. Небесных птиц видением с невоображаемых вершин.
For when thou givest thy spirit to a dream Ибо, когда ты свой дух отдаешь грезе,
Soon hard necessity will smite thee awake: Скоро тяжелая неизбежность тебя поражает:
Purest delight began and it must end. Чистейший восторг начался, и он должен закончиться.
Thou too shalt know, thy heart no anchor swinging, Ты тоже должна знать, не повернет твое сердце
Thy cradled soul moored in eternal seas. Твою убаюканную душу, ставшую на прикол в вечных морях.
Vain are the cycles of thy brilliant mind. Тщетны циклы твоего блестящего разума.
Renounce, forgetting joy and hope and tears, Оставь, забывая радость, надежду и слезы,
Thy passionate nature in the bosom profound Свою страстную природу в глубокой груди
Of a happy Nothingness and worldless Calm, Счастливого Небытия и внемирового покоя,
Delivered into my mysterious rest. Освобожденная в моем мистическом отдыхе.
One with my fathomless Nihil all forget. Наедине с моим бездонным Ничто все забудь.
Forget thy fruitless spirit's waste of force, Забудь свою бесполезную трату сил духа,
Forget the weary circle of thy birth, Забудь своего рождения утомительный круг,
Forget the joy and the struggle and the pain, Забудь радость, борьбу и страдание,
The vague spiritual quest which first began Неясный духовный поиск, который впервые начался,
When worlds broke forth like clusters of fire-flowers, Когда миры прорвались вперед, как цветков пламени грозди
And great burning thoughts voyaged through the sky of mind И великие горящие мысли путешествовали по небу ума,
And Time and its aeons crawled across the vasts И Время и его эпохи ползли сквозь обширность,
And souls emerged into mortality." И души в смертность входили".
But Savitri replied to the dark Power: Но Савитри темной Силе ответила:
"A dangerous music now thou findst, O Death, "Опасную музыку ты сейчас обнаружила, Смерть;
Melting thy speech into harmonious pain, Плавящую речь в гармоничном страдании,
And flut'st alluringly to tired hopes Играющую на флейтах соблазна, чтоб уморить надежды,
Thy falsehoods mingled with sad strains of truth. Твою ложь, смешанную с печальным напряжением правды.
But I forbid thy voice to slay my soul. Но я запрещаю твоему голосу убивать мою душу.
My love is not a hunger of the heart, Моя любовь - не голод сердца,
My love is not a craving of the flesh; Моя любовь - не стремление плоти;
It came to me from God, to God returns. Она ко мне от Бога пришла и возвращается к Богу.
Even in all that life and man have marred, Даже в том, что испортили человек или жизнь,
A whisper of divinity still is heard, Шепот божества еще слышен,
A breath is felt from the eternal spheres. Из вечных сфер долетает дыхание.
Allowed by Heaven and wonderful to man Чудесный к человеку Небом допущен
A sweet fire-rhythm of passion chants to love. Сладкий, пламенный ритм страстной песни-призыва к любви.
There is a hope in its wild infinite cry; Есть надежда в этом буйном, нескончаемом крике;
It rings with callings from forgotten heights, Он звенит зовом с забытых высот,
And when its strains are hushed to high-winged souls И когда его усилия касаются душ, высоко на крыльях летящих
In their empyrean, its burning breath В своих эмпиреях, его горячее дыхание
Survives beyond, the rapturous core of suns Выживает и по эту сторону, сердце солнц восхитительное,
That flame for ever pure in skies unseen, Что, вечно чистые, в небесах незримых пылают,
A voice of the eternal Ecstasy. Экстаза вечного голос.
One day I shall behold my great sweet world Однажды увижу я свой великий и сладостный мир,
Put off the dire disguises of the gods, Скинувший маски богов искажающие,
Unveil from terror and disrobe from sin. С него будет покров ужаса снят и от греха он будет свободен.
Appeased we shall draw near our mother's face, Умиротворенные, мы привлечем нашей матери лик,
We shall cast our candid souls upon her lap; Бросим свои чистые души к ней на колени;
Then shall we clasp the ecstasy we chase, Тогда мы ухватим экстаз, за которым мы гнались,
Then shall we shudder with the long-sought god, Тогда задрожим с божеством, которого долго искали,
Then shall we find Heaven's unexpected strain. Тогда мы найдем неожиданное усилие Неба.
Not only is there hope for godheads pure; Надежда - не только чистым богам;
The violent and darkened deities Темные и бурные боги
Leaped down from the one breast in rage to find Из одной груди яростно выпрыгнут, чтоб найти
...
Продолжение на следующей странцие...
