earth brooded the infinite bliss. Над широкой землей бесконечное размышляло блаженство.
End of Canto One Конец первой песни
End of Book Eleven Конец книги одиннадцатой
Book Twelve КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ
EPILOGUE Эпилог
Epilogue Эпилог
THE RETURN TO EARTH Возвращение на землю
Out of abysmal trance her spirit woke. Из пучинного транса ее дух пробудился.
Lain on the earth-mother's calm inconscient breast Лежа на земли-матери бессознательной спокойной груди,
She saw the green-clad branches lean above Она видела ветви, в зелень одетые, что сверху склонялись,
Guarding her sleep with their enchanted life, Ее сон охраняя своей очарованной жизнью,
And overhead a blue-winged ecstasy А выше голубокрылый экстаз
Fluttered from bough to bough with high-pitched call. Порхал с ветки на ветку с высокоголосым призывом.
Into the magic secrecy of the woods В магическую тайну лесов
Peering through an emerald lattice-window of leaves, Прорываясь сквозь изумрудные решетки из листьев,
In indolent skies reclined, the thinning day В ленивых небесах полулежа, слабеющий день
Turned to its slow fall into evening's peace. Начал в мир22 вечера свое падение медленное.
She pressed the living body of Satyavan: Она придавливала тело Сатьявана живого:
On her body's wordless joy to be and breathe В бессловесной радости своего тела быть и дышать
She bore the blissful burden of his head Она ощущала блаженную ношу его головы
Between her breasts' warm labour of delight, Между теплым трудом восторга грудей,
The waking gladness of her members felt Просыпающееся довольство ее членов почувствовало
The weight of heaven in his limbs, a touch Вес небес в его членах, касание,
Summing the whole felicity of things, Суммирующее все счастье существ,
And all her life was conscious of his life И вся ее жизнь осознавала его жизнь,
And all her being rejoiced enfolding his. И все ее существо радовалось, его обнимая.
The immense remoteness of her trance had passed; Огромная отдаленность ее транса прошла;
Human she was once more, earth's Savitri, Человеком она было снова, земною Савитри,
Yet felt in her illimitable change. Но при этом безграничную перемену в себе ощущала.
A power dwelt in her soul too great for earth, В ее душе жила сила для земли слишком великая,
A bliss lived in her heart too large for heaven; В ее сердце жило блаженство для небес слишком обширное.
Light too intense for thought and love too boundless Свет слишком интенсивный для мысли и любовь безграничная слишком
For earth's emotions lit her skies of mind Для эмоций земли освещали небеса ее разума
And spread through her deep and happy seas of soul. И через ее глубокие и счастливые моря души расстилались.
All that is sacred in the world drew near Все, что в мире священно, притянуто близко
To her divine passivity of mood. В ее настроения пассивность божественную.
A marvellous voice of silence breathed its thoughts. Чудесный голос молчания шептал свои мысли.
All things in Time and Space she had taken for hers; Все вещи в Пространстве и Времени она приняла как свои;
In her they moved, by her they lived and were, В ней они двигались, ею они жили и были,
The whole wide world clung to her for delight, Весь обширный мир ловил ее ради восторга,
Created for her rapt embrace of love. Созданный для ее восхитительных объятий любви.
Now in her spaceless self released from bounds Сейчас в ее освобожденной от границ беспространственной самости
Unnumbered years seemed moments long drawn out, Бесчисленные годы казались моментами долгими,
The brilliant time-flakes of eternity. Блестящими время-хлопьями вечности.
Outwingings of a bird from its bright home, Птицы, из своего яркого дома выпархивающие,
Her earthly morns were radiant flights of joy. Ее земные утра сияющими полетами радости были.
Boundless she was, a form of infinity. Она была безгранична, бесконечности форма.
Absorbed no longer by the moment's beat Не поглощенный более ударом момента
Her spirit the unending future felt Ее дух нескончаемое чувствовал будущее
And lived with all the unbeginning past. И со всем безначальным жил прошлым.
Her life was a dawn's victorious opening, Ее жизнь была победным раскрытием рассвета,
The past and unborn days had joined their dreams, Прошлые и еще не рожденные дни соединили их грезы,
Old vanished eves and far arriving noons Древние исчезнувшие вечера и далекие грядущие полдни
Hinted to her a vision of prescient hours. Намекали ей провидящих часов видение.
Supine in musing bliss she lay awhile В размышляющем растянувшись блаженстве, она какое-то время лежала,
Given to the wonder of a waking trance; Отдавшись чуду пробуждавшего транса;
Half-risen then she sent her gaze around, Затем приподнялась и послала вокруг взгляд,
As if to recover old sweet trivial threads, Словно возвращая старые сладкие тривиальные нити,
Old happy thoughts, small treasured memories, Старые счастливые мысли, сберегаемые воспоминания маленькие,
And weave them into one immortal day. И их в один день бессмертный соткала.
Ever she held on the paradise of her breast Все время хранимый на парадизе груди
Her lover charmed into a fathomless sleep, Ее любимый, в бездонном сне очарованный,
Lain like an infant spirit unaware Лежал, как ребенок, дух бессознательный,
Lulled on the verge of two consenting worlds. Убаюканный на границе двух миров соглашающихся.
But soon she leaned down over her loved to call Но скоро она над любимым склонилась, позвать
His mind back to her with her travelling touch Его разум назад к ней своим путешествующим прикасанием
On his closed eyelids; settled was her still look По его векам закрытым; уравновешен ее спокойный был взгляд
Of strong delight, not yearning now, but large Восторга насыщенного, не стремящегося ныне, обширного
With limitless joy or sovereign last content, В безграничной радости и высшем последнем довольстве,
Pure, passionate with the passion of the gods. Чистого, страстного страстью богов.
Desire stirred not its wings; for all was made Свои крылья не шевелило желание, ибо все было сделано
An overarching of celestial rays Аркой небесных лучей,
Like the absorbed control of sky on plain, Подобной поглощенному контролю неба над степью,
Heaven's leaning down to embrace from all sides earth, Небес, склонившихся вниз, чтоб обнять со всех сторон землю,
A quiet rapture, a vast security. Защита широкая, спокойный восторг.
Then sighing to her touch the soft-winged sleep Затем, в ее касании вздохнув, сон тихокрылый
Rose hovering from his flowerlike lids and flew Поднялся, воспарив из-под его век, подобных цветам, и улетел
Murmurous away. Awake, he found her eyes Журча прочь. Пробужденный, ее глаза он нашел,
Waiting for his, and felt her hands, and saw Его ждущие, ощутил ее руки, увидел
The earth his home given back to him once more Землю, его дом, отданный снова,
And her made his again, his passion's all. И ее, вновь его ставшую, всей его страсти.
With his arms' encircling hold around her locked, Своих рук окружение вокруг нее он обвил,
A living knot to make possession close, Живой узел, чтобы сделать обладание близким,
He murmured with hesitating lips her name, Запинающимися устами он прошептал ее имя
And vaguely recollecting wonder cried, И, смутно вспоминая чудо, выкрикнул:
"Whence hast thou brought me captive back, love-chained, "Откуда принесла меня плененным назад, любовью скованного,
To thee and sunlight's walls, O golden beam К себе и стенам света солнца, о золотой луч
And casket of all sweetness, Savitri, И шкатулка всей сладости, Савитри,
Godhead and woman, moonlight of my soul? Женщина и божество, моей души лунный свет?
For surely I have travelled in strange worlds Ибо путешествовал я в странных мирах
By thee companioned, a pursuing spirit, В твоей компании, с твоим духом преследующим,
Together we have disdained the gates of night. Вместе мы ворота ночи презрели.
I have turned away from the celestials' joy Я повернул прочь из радости неба
And heaven's insufficient without thee. И недостаточности небес без тебя.
Where now has passed that formidable Shape Куда ушел Силуэт грозный,
Which rose against us, the Spirit of the Void, Что встал против нас? Дух Пустоты,
Claiming the world for Death and Nothingness, Мир23 для Смерти и для Небытия требующий,
Denying God and soul? Or was all a dream Отрицающий Бога и душу? Или все было грезой,
Or a vision seen in a spiritual sleep, Или во сне духовном видением,
A symbol of the oppositions of Time Символом противоположностей Времени
Or a mind-lit beacon of significance Или озаряемом разумом маяком смысла
In some stress of darkness lighting on the Way В неком стрессе тьмы, на Дороге светящимся,
Or guiding a swimmer through the straits of Death, Или ведущим через проливы Смерти пловца,
Or finding with the succour of its ray Или с помощью своего луча находящим
In a gully mid the crowded streets of Chance В овраге, среди заполненных толпами улиц Случая,
The soul that into the world-adventure came, Душу, что в мировую авантюру пришла,
A scout and voyager from Eternity?" Разведчицу и путешественницу из Вечности?"
But she replied, "Our parting was the dream; Но она ответила: "Сном наша разлука была;
We are together, we live, O Satyavan. Мы вместе, мы живем, о Сатьяван.
Look round thee and behold, glad and unchanged Посмотри вокруг и увидь неизмененный, довольный
Our home, this forest with its thousand cries Наш дом, этот лес с его тысячью криков
And the whisper of the wind among the leaves И шорохом крыльев в листве
And, through rifts in emerald scene, the evening sky, И сквозь щели в изумрудном зрелище - небо вечернее,
God's canopy of blue sheltering our lives, Голубой купол Бога, что приютил наши жизни,
And the birds crying for heart's happiness, И птиц, кричащих о счастье сердечном,
Winged poets of our solitary reign, Крылатых поэтов нашего уединенного царства,
Our friends on earth where we are king and queen. Наших друзей на земле, где мы - царь и царица.
Only our souls have left Death's night behind, Лишь наши души, что позади ночь Смерти оставили,
Changed by a mighty dream's reality, Изменены могучей грезы реальностью,
Illumined by the light of symbol worlds Освещены светом миров символических
And the stupendous summit self of things, И огромной вершиной себя,
And stood at Godhead's gates limitless, free." И стояли в воротах Божества, свободные и безграничные".
Then filled with the glory of their happiness Затем, наполненные славой их счастья,
They rose and with safe clinging fingers locked Они поднялись со сплетенными пальцами и задержали
Hung on each other in a silent look. Друг на друге в молчании взгляд.
But he with a new wonder in his heart Он, с новым удивлением в сердце
And a new flame of worship in his eyes: И новым пламенем обожания в глазах, ей сказал:
"What high change is in thee, O Savitri? Bright "Какая высокая перемена в тебе, о Савитри? Светлой
Ever thou wast, a goddess still and pure, Была ты всегда, как богиня спокойна, чиста,
Yet dearer to me by thy sweet human parts Но мне своими сладкими человеческими членами дороже,
Earth gave thee making thee yet more divine. Которые земля дала тебе, делая тебя еще более божественной.
My adoration mastered, my desire Мое обожание владело, мое желание
Bent down to make its subject, my daring clasped, Склонялось вниз получить, моя смелость ловила,
Claiming by body and soul my life's estate, Требуемое душою и телом моей жизни имущество,
Rapture's possession, love's sweet property, Восторга владение, сердца сладкую собственность,
A statue of silence in my templed spirit, Статуя тишины в моем духе, который стал храмом,
A yearning godhead and a golden bride. Стремящееся божество и золотая невеста.
But now thou seemst almost too high and great Но сейчас ты слишком высокой и великою кажешься
For mortal worship; Time lies below thy feet Для поклонения смертного; Время лежит под твоими ногами
And the whole world seems only a part of thee,...
Продолжение на следующей странцие...
