нереальности,
Obliging nothingness to take a form, Заставляя ничто принимать форму,
Infallibly my blind unthinking force Безошибочно моя слепая, неразмышляющая сила,
Making by chance a fixity like fate's, Устанавливающая случайно фиксированность как неизбежность судьбы,
By whim the formulas of Necessity, Каприз - как Неизбежности формулы,
Founded on the hollow ground of the Inane Утверждала на голой земле Пустоты
The sure bizarrerie of Nature's scheme. Безошибочную причудливость схемы Природы.
I curved the vacant ether into Space; Эфир незаполненный изогнул я в Пространство,
A huge expanding and contracting Breath Огромное, расширяющееся и сжимающееся Дыхание
Harboured the fires of the universe: Заселил огнями вселенной:
I struck out the supreme original spark Я высекал высшую, первозданную вспышку
And spread its sparse ranked armies through the Inane, И распространял ее рассеянные колонны армий сквозь Пустоту.
Manufactured the stars from the occult radiances, Изготовлял звезды из оккультных сияний,
Marshalled the platoons of the invisible dance; Выстраивал взводы незримого танца;
I formed earth's beauty out of atom and gas, Я сформировал красоту земли из газа и атомов
And built from chemic plasm the living man. И живых людей построил из химической плазмы.
Then Thought came in and spoiled the harmonious world: Затем вошла Мысль и испортила мир гармоничный:
Matter began to hope and think and feel, Материя стала надеяться, думать и чувствовать,
Tissue and nerve bore joy and agony. Ткань и нервы ощущали радость, агонию.
The inconscient cosmos strove to learn its task; Несознательный космос старался свою задачу узнать,
An ignorant personal God was born in Mind Невежественный персональный Бог был рожден в Разуме
And to understand invented reason's law, И, чтоб понимать, изобрел резона закон,
The impersonal Vast throbbed back to man's desire, Имперсональная Ширь трепетала в человека желании,
A trouble rocked the great world's blind still heart Беспокойство сотрясало великого мира слепое, тихое сердце,
And Nature lost her wide immortal calm. И Природа свой обширный, бессмертный покой утеряла.
Thus came this warped incomprehensible scene Так пришла эта искаженная, непостижимая сцена
Of souls emmeshed in life's delight and pain Душ, пойманных в сети восторга жизни и боли,
And Matter's sleep and Mind's mortality, Сна Материи и смертности Разума,
Of beings in Nature's prison waiting death Существ, в тюрьме Природы ожидающих смерти,
And consciousness left in seeking ignorance Сознания, оставленного в Неведении ищущем,
And evolution's slow arrested plan. И эволюции медленного плана задержанного.
This is the world in which thou mov'st, astray Это есть мир, в котором блуждаешь ты
In the tangled pathways of the human mind, В запутанных проходах ума человеческого,
In the issueless circling of thy human life, В безысходном кружении своей человеческой жизни,
Searching for thy soul and thinking God is here. Свою душу и мыслящего Бога здесь ища.
But where is room for soul or place for God Но где есть комната для души или место для Бога
In the brute immensity of a machine? В животной необъятности машины?
A transient Breath thou takest for thy soul, Преходящее Дыхание ты принимаешь за свою душу,
Born from a gas, a plasm, a sperm, a gene, Рожденный из газа, плазмы, спермы и гена,
A magnified image of man's mind for God, Человеческого разума возвышенный образ - за Бога,
A shadow of thyself thrown upon Space. Тень себя, на Пространство отброшенную.
Interposed between the upper and nether Void, Вставленное между Пустотой верхней и нижней,
Thy consciousness reflects the world around Твое сознание отражает мир окружающий
In the distorting mirror of Ignorance В кривом зеркале Неведения
Or upwards turns to catch imagined stars. Или поворачивается вверх, чтобы схватить воображаемые звезды.
Or if a half-Truth is playing with the earth Или, если Полуправда играет с землей,
Throwing its light on a dark shadowy ground, Бросая свой свет на темную, затененную почву,
It touches only and leaves a luminous smudge. Она лишь касается и оставляет пятно освещенное.
Immortality thou claimest for thy spirit, Бессмертие ты своему духу приписываешь,
But immortality for imperfect man, Но бессмертие для несовершенного человека,
A god who hurts himself at every step, Бога, что вредит себе на каждом шагу,
Would be a cycle of eternal pain. Было бы циклом вечных страданий.
Wisdom and love thou claimest as thy right; Мудрости и любви ты требуешь как своего права;
But knowledge in this world is error's mate, Но знание в этом мире есть ошибки супруг,
A brilliant procuress of Nescience, Блестящая сводня Неведения,
And human love a posturer on earth-stage Людская любовь - натурщица на земле-сцене,
Who imitates with verve a faery dance. Которая имитирует живо феерический танец.
An extract pressed from hard experience, Экстракт, выжатый из тяжелого опыта,
Man's knowledge casked in the barrels of Memory В бочки Памяти знание человека набито
Has the harsh savour of a mortal draught: И имеет грубый вкус смертности:
A sweet secretion from the erotic glands Сладкая секреция из желез эротических,
Flattering and torturing the burning nerves, Ласкающая и пытающая горящие нервы,
Love is a honey and poison in the breast Любовь - это мед и отрава в груди,
Drunk by it as the nectar of the gods. Опьяненною ею, как нектаром богов.
Earth's human wisdom is no great-browed power, Человеческая мудрость земли - узколобая сила,
And love no gleaming angel from the skies; А любовь - не блестящий ангел с небес.
If they aspire beyond earth's dullard air, Если они за пределы спертого воздуха земли устремятся,
Arriving sunwards with frail waxen wings, Поднимаясь к солнцу на хрупких крыльях из воска,
How high could reach that forced unnatural flight? Насколько высок может быть тот насильственный полет неестественный?
But not on earth can divine wisdom reign Не на земле возможно божественной мудрости царство,
And not on earth can divine love be found; И не на земле божественную любовь можно найти;
Heaven-born, only in heaven can they live; Небеснорожденные, они могут жить лишь на небе;
Or else there too perhaps they are shining dreams. Или, возможно, и там они тоже - лишь блестящие грезы.
Nay, is not all thou art and doest a dream? Да разве все, что ты есть и что делаешь, не является грезой?
Thy mind and life are tricks of Matter's force. Твой разум и жизнь - это трюки силы Материи.
If thy mind seems to thee a radiant sun, Если твой разум тебе кажется солнцем лучистым,
If thy life runs a swift and glorious stream, Если быстрым и славным потоком течет твоя жизнь,
This is the illusion of thy mortal heart Это, однако,- лишь иллюзия твоего смертного сердца,
Dazzled by a ray of happiness or light. Ослепленного лучом счастья иль света.
Impotent to live by their own right divine, Не способные жить по своему собственному праву божественному,
Convinced of their brilliant unreality, Уверенные в своей сияющей нереальности,
When their supporting ground is cut away, Когда уходит из-под ног почва, что их поддерживает,
These children of Matter into Matter die. Эти дети Материи умирают в Материю.
Even Matter vanishes into Energy's vague Даже Материя в неопределенности Энергии исчезает,
And Energy is a motion of old Nought. А Энергия есть движение все прежнего Ничто.
How shall the Ideal's unsubstantial hues Как Идеала несубстанциональные оттенки
Be painted stiff on earth's vermilion blur, Станут нарисованной банкнотой на пятне киноварном земли,
A dream within a dream come doubly true? Как греза в грезе станет вдвойне правильной?
How shall the will-o'-the-wisp become a star? Как блуждающий огонек станет звездой?
The Ideal is a malady of thy mind, Идеал ума твоего есть расстройство,
A bright delirium of thy speech and thought, Яркий бред твоей речи и мысли,
A strange wine of beauty lifting thee to false sight. Странное вино красоты, поднимающее тебя к фальшивому зрелищу.
A noble fiction of thy yearnings made, Благородная фикция, твоим желанием созданная,
Thy human imperfection it must share: Твое человеческое несовершенство должен он разделить:
Its forms in Nature disappoint the heart, Его формы в Природе разочаровывают сердце,
And never shall it find its heavenly shape Он никогда не находит свою форму небесную
And never can it be fulfilled in Time. И никогда не сможет осуществлен быть во Времени.
O soul misled by the splendour of thy thoughts, О душа, великолепием своих мыслей обманутая,
O earthly creature with thy dream of heaven, О земное создание, о небесах грезящее,
Obey, resigned and still, the earthly law. Уймись, покорись, повинуйся земному закону.
Accept the brief light that falls upon thy days; Прими краткий свет, что на дни твои падает;
Take what thou canst of Life's permitted joy; Возьми, что можешь, от дозволенной радости Жизни,
Submitting to the ordeal of fate's scourge Подчинившись испытанию плетью судьбы,
Suffer what thou must of toil and grief and care. Страдай, как должна ты, в труде, заботе и горе.
There shall approach silencing thy passionate heart И твое страстное сердце смолкая приблизится
My long calm night of everlasting sleep: К моей долгой тихой ночи вечного сна:
There into the hush from which thou cam'st retire." Сюда, в тишину, из которой ушла ты".
End of Canto Two Конец второй песни
Canto III Песнь третья
THE DEBATE OF LOVE AND DEATH Спор Любви и Смерти
A sad destroying cadence the voice sank; Стих печальной разрушающей каденцией голос;
It seemed to lead the advancing march of Life Он, казалось, продвигающийся марш Жизни вел
Into some still original Inane. В какую-то безмолвную Пустоту первозданную.
But Savitri answered to almighty Death: Но Савитри всемогущей Смерти ответила:
"O dark-browed sophist of the universe "О софист хмурый вселенной,
Who veilst the Real with its own Idea, Который Реальность своей собственной Идеей скрывает,
Hiding with brute objects Nature's living face, Пряча животными объектами живой лик Природы,
Masking eternity with thy dance of death, Маскирующий вечность своим танцем смерти.
Thou hast woven the ignorant mind into a screen Из невежественного разума ты соткал занавес,
And made of Thought error's purveyor and scribe, И сделал поставщика и переписчика ошибки из Мысли,
And a false witness of mind's servant sense. И лжесвидетеля из слуги разума, чувства.
An aesthete of the sorrow of the world, Эстет горя мира,
Champion of a harsh and sad philosophy Суровой и печальной философии поборник.
Thou hast used words to shutter out the Light Ты использовал слова, чтоб заслонить Свет,
And called in Truth to vindicate a lie. И призывал Правду, чтобы доказать ложь.
A lying reality is falsehood's crown Обманчивая реальность - это фальши корона,
And a perverted truth her richest gem. А извращенная правда - в ней драгоценнейший камень.
O Death, thou speakest truth but truth that slays, О Смерть, ты говоришь правду, но правду, что убивает,
I answer to thee with the Truth that saves. Я тебе Правдой, которая спасает, отвечу.
A traveller new-discovering himself, Путешественник, себя открывающий заново,
One made of Matter's world his starting-point, Своей стартовой точкой мир Материи сделал,
He made of Nothingness his living-room Из Ничто он свою жилую комнату сделал,
And Night a process of the eternal light Ночь сделал процессом вечного света,
And death a spur towards immortality. Смерть - к бессмертию шпорами.
God wrapped his head from sight in Matter's cowl, Бог спрятал свою голову в капюшоне Материи,
His consciousness dived into inconscient depths, Его сознание в несознательные глубины нырнуло,
All-Knowledge seemed a huge dark Nescience; Всезнание стало выглядеть огромным и черным Незнанием;
Infinity wore a boundless zero's form. Бесконечность надела форму нуля безграничного.
His abysms of bliss became insensible deeps, Его пучины блаженства равнодушными глубинами стали,
Eternity a bl...
Продолжение на следующей странцие...
