Fate. Ее голод сделан Судьбы ужасным крючком.
All means are held good to catch a single beam, Все средства хороши, чтобы схватить единственный луч,
Eternity sacrificed for a moment's bliss: Вечность приносится в жертву за миг блаженства:
Yet for joy and not for sorrow earth was made И все же, для радости, не для горя, земля была создана,
And not as a dream in endless suffering Time. Не как греза в бесконечном страдающем Времени.
Although God made the world for his delight, Хотя для своего восторга Бог сделал мир,
An ignorant Power took charge and seemed his Will Невежественная Сила приняла поручение и его Волей казалась
And Death's deep falsity has mastered Life. И Смерти глубокая фальшь Жизнь подчинила.
All grew a play of Chance simulating Fate. Все стало игрой Случая, Судьбу имитирующего.
"A secret air of pure felicity Тайным воздухом чистого счастья,
Deep like a sapphire heaven our spirits breathe; Глубоким, как сапфирное небо, дышит наш дух;
Our hearts and bodies feel its obscure call, Наши сердца и тела его зов ощущают неясный,
Our senses grope for it and touch and lose. Наши чувства ищут его, касаются и снова теряют.
If this withdrew, the world would sink in the Void; Если это убрать, мир в Пустоте б утонул;
If this were not, nothing could move or live. Если б этого не было, ничто не смогло б жить или двигаться.
A hidden Bliss is at the root of things. Скрытое Блаженство лежит в корне вещей.
A mute Delight regards Time's countless works: Безмолвный Восторг смотрит на работы бессчетные Времени:
To house God's joy in things Space gave wide room, Чтоб поселить радость Бога в вещах, Пространство дало широкую комнату,
To house God's joy in self our souls were born. Чтоб поселить радость Бога в себе, были рождены наши души.
This universe an old enchantment guards; Эта вселенная старое очарование хранит;
Its objects are carved cups of World-Delight Ее объекты - резные чаши Мирового Восторга,
Whose charmed wine is some deep soul's rapture-drink: Чье вино очарованное - некой глубокой души напиток-восторг:
The All-Wonderful has packed heaven with his dreams, Своими грезами заполнил небеса Всечудесный,
He has made blank ancient Space his marvel-house; Он сделал пустой старый Космос своим чудо-домом;
He spilled his spirit into Matter's signs: Он влил свой дух в знаки Материи:
His fires of grandeur burn in the great sun, Его огни великолепия горят в солнце великом,
He glides through heaven shimmering in the moon; Он скользит через небо, мерцая в луне;
He is beauty carolling in the fields of sound; Он - красота, поющая гимн в сферах звука,
He chants the stanzas of the odes of Wind; Он распевает строфы од Ветра;
He is silence watching in the stars at night; Он - тишина, ночью глядящая в звездах;
He wakes at dawn and calls from every bough, Он просыпается на рассвете и зовет с каждой ветки,
Lies stunned in the stone and dreams in flower and tree. Он лежит, оглушенный, в камне, в цветке и в дереве грезит.
Even in this labour and dolour of Ignorance, Даже в этом труде и печали Неведения,
On the hard perilous ground of difficult earth, На твердой, опасной почве суровой земли,
In spite of death and evil circumstance Вопреки смерти и злым обстоятельствам,
A will to live persists, a joy to be. Воля к жизни упорствует, радость быть.
There is a joy in all that meets the sense, Эта радость - во всем, что чувство встречает,
A joy in all experience of the soul, Радость во всяком переживании души,
A joy in evil and a joy in good, Радость во зле и радость в добре,
A joy in virtue and a joy in sin: Радость в добродетели и радость в грехе:
Indifferent to the threat of Karmic law, Равнодушная к угрозе закона Кармического,
Joy dares to grow upon forbidden soil, Радость смеет расти на почве запретной,
Its sap runs through the plant and flowers of Pain: Ее сок бежит сквозь растения и цветы Боли:
It thrills with the drama of fate and tragic doom, Она трепещет с драмой судьбы и трагическим роком,
It tears its food from sorrow and ecstasy, Она вырывает свою пищу у экстаза и горя,
On danger and difficulty whets its strength; На опасности и трудности растит свою силу,
It wallows with the reptile and the worm Она валяется с червем и рептилией
And lifts its head, an equal of the stars; И поднимает голову, равная звездам;
It shares the faeries' dance, dines with the gnome: Она разделяет танец феи, обедает с гномом:
It basks in the light and heat of many suns, В свете и зное многих солнц она греется,
The sun of Beauty and the sun of Power Солнце Прекрасного и солнце Силы
Flatter and foster it with golden beams; Ласкают ее и лелеют золотыми лучами;
It grows towards the Titan and the God. Она растет к Титану и Богу.
On earth it lingers drinking its deep fill, На земле она медлит, чтобы досыта напоить свои глубину,
Through the symbol of her pleasure and her pain, Через символы ее удовольствия и ее боли,
Of the grapes of Heaven and the flowers of the Abyss, Через виноград Небес и Пучины цветы,
Of the flame-stabs and the torment-craft of Hell Удары пламени и муку-ремесло Ада,
And dim fragments of the glory of Paradise. И славы Парадиза фрагменты неясные.
In the small paltry pleasures of man's life, В мелких, ничтожных удовольствиях человеческой жизни,
In his petty passions and joys it finds a taste, В его пустяковых страстях и радостях она вкус находит,
A taste in tears and torture of broken hearts, Вкус в слезах и в пытке сердца разорванного,
In the crown of gold and in the crown of thorns, В короне из золота и в терновом венце,
In life's nectar of sweetness and its bitter wine. В нектаре сладости жизни и в ее горьком вине.
All being it explores for unknown bliss, Все бытие она изучает для блаженства неведомого,
Sounds all experience for things new and strange. Зондирует всякое переживание ради вещей новых и странных.
Life brings into the earthly creature's days Жизнь вносит в дни земного создания
A tongue of glory from a brighter sphere: Язык славы из сферы более светлой:
It deepens in his musings and his Art, Она углубляется в его Искусстве и размышлениях,
It leaps at the splendour of some perfect word, Она вылетает в великолепии некоего совершенного слова,
It exults in his high resolves and noble deeds, Она ликует в его высоких решениях и делах благородных,
Wanders in his errors, dares the abyss's brink, В его ошибках блуждает, пучины край пробует,
It climbs in his climbings, wallows in his fall. Она взбирается в его восхождениях, в его падении барахтается.
Angel and demon brides his chamber share, Ангельские и демонические невесты его делят покои,
Possessors or competitors for life's heart. Владельцы сердца жизни или соперники.
To the enjoyer of the cosmic scene Наслаждающемуся космической сценой
His greatness and his littleness equal are, Его величие и его малость равны,
His magnanimity and meanness hues Его великодушие и низкие оттенки
Cast on some neutral background of the gods: На некий нейтральный задний фон богов брошены:
The Artist's skill he admires who planned it all. Он восхищается искусством Артиста, который все это спланировал,
But not for ever endures this danger game: Но игру эту опасную не вечно поддерживает:
Beyond the earth, but meant for delivered earth, За пределами земли, но для освобожденной земли предназначенные,
Wisdom and joy prepare their perfect crown; Мудрость и радость готовят свой совершенный венец:
Truth superhuman calls to thinking man. Истина сверхчеловеческая к мыслящему человеку взывает.
At last the soul turns to eternal things, Наконец, душа поворачивается к вечным вещам,
In every shrine it cries for the clasp of God. В каждой часовне она кричит об объятиях Бога.
Then is there played the crowning Mystery, Тогда там коронующая Мистерия разыгрывается,
Then is achieved the longed-for miracle. Тогда достигается долгожданное чудо.
Immortal Bliss her wide celestial eyes Свои широкие небесные глаза Блаженство бессмертное
Opens on the stars, she stirs her mighty limbs; Раскрывает на звезды, оно движет свои могучие члены;
Time thrills to the sapphics of her amour-song Время трепещет в сапфических строфах его песни любовной,
And Space fills with a white beatitude. И Пространство наполняется белым блаженством.
Then leaving to its grief the human heart, Затем, оставляя человеческое сердце на его горе,
Abandoning speech and the name-determined realms, Покидая речь и царства определения-имени,
Through a gleaming far-seen sky of wordless thought, Сквозь мерцающее, далеко взор пропускающее небо бессловесной мысли,
Through naked thought-free heavens of absolute sight, Сквозь нагие от мыслей свободные небеса абсолютного зрения,
She climbs to the summits where the unborn Idea Оно поднимается к вершинам, где нерожденная Идея,
Remembering the future that must be Помнящая будущее, что должно быть,
Looks down upon the works of labouring Force, Смотрит вниз на работы трудящейся Силы,
Immutable above the world it made. Незыблемая, над миром, ей сделанным.
In the vast golden laughter of Truth's sun В обширном золотом смехе солнца Истины,
Like a great heaven-bird on a motionless sea Как великая небесная птица на море бездвижном,
Is poised her winged ardour of creative joy Уравновешено его окрыленное рвение созидательной радости
On the still deep of the Eternal's peace. На тихой глубине мира9 Вечного.
This was the aim, this the supernal Law, Такова была цель, это был небесный Закон,
Nature's allotted task when beauty-drenched Задача, Природе назначенная, с тех пор, как красотой пропитавшееся
In dim mist-waters of inconscient sleep, В смутных, туманных водах сна несознания,
Out of the Void this grand creation rose,- Из Пустоты это грандиозное творение встало,-
For this the Spirit came into the Abyss Для этого Дух вошел внутрь Пучины
And charged with its power Matter's unknowing force, И наделил своей силой Материи силу незнающую,
In Night's bare session to cathedral Light, В нагой сессии Ночи к кафедральному Свету
In Death's realm repatriate immortality. Репатриирует в царстве Смерти бессмертие.
A mystic slow transfiguration works. Мистическая медленная трансфигурация трудится.
All our earth starts from mud and ends in sky, Вся наша земля стартует из грязи и кончается в небе,
And Love that was once an animal's desire, И Любовь, что была когда-то животным желанием,
Then a sweet madness in the rapturous heart, Затем сладким сумасшествием в восторженном сердце,
An ardent comradeship in the happy mind, Горячей дружбой в счастливом уме,
Becomes a wide spiritual yearning's space. Становится обширного духовного стремления пространством.
A lonely soul passions for the Alone, Одинокая душа к Одному страстью пылает,
The heart that loved man thrills to the love of God, Сердце, что человека любило, в любви Бога волнуется,
A body is his chamber and his shrine. Тело - его палата и часовня его.
Then is our being rescued from separateness; Тогда от разобщенности наше существо спасено;
All is itself, all is new-felt in God: Все самим собою становится, все прочувствовано заново в Боге:
A Lover leaning from his cloister's door Из-за дверей своего монастыря выглядывающий Возлюбленный
Gathers the whole world into his single breast. Вбирает весь мир в одну свою грудь.
Then shall the business fail of Night and Death: Тогда дело Смерти и Ночи ненужно:
When unity is won, when strife is lost Когда единство одержано, когда борьба кончена
And all is known and all is clasped by Love И все знаемо, и все обнято Любовью,
Who would turn back to ignorance and pain? Кто повернет назад, в боль и неведение?
"O Death, I have triumphed over thee within; "О Смерть, я торжествую внутри над тобой;
I quiver no more with the assault of grief; Я больше не трепещу в нападении горя;
A mighty calmness seated deep within Могучий покой, посаженный внутри глубоко,
Has occupied my body and my sense: Оккупировал мое тело и чувство:
It takes the world's grief and transmutes to strength, Он берет горе мира и тран...
Продолжение на следующей странцие...
