И весь мир кажется лишь частью тебя,
Thy presence the hushed heaven I inhabit, Твое присутствие - стихшее небо, в котором я - житель,
And thou lookst on me in the gaze of the stars, И ты глядишь во взгляде звезд на меня,
Yet art the earthly keeper of my soul, И еще ты - земной хранитель моей души,
My life a whisper of thy dreaming thoughts, Моя жизнь - шепот твоих грезящих мыслей,
My morns a gleaming of thy spirit's wings, Мои утра - твоего духа блеск крыльев,
And day and night are of thy beauty part. День и ночь - твоей красоты часть.
Hast thou not taken my heart to treasure it Не взяла ли ты мое сердце, чтобы хранить его
In the secure environment of thy breast? В твоей груди окружении спокойном?
Awakened from the silence and the sleep, Разбуженный от сна и безмолвия,
I have consented for thy sake to be. Я ради тебя быть согласился.
By thee I have greatened my mortal arc of life, Свою смертную арку жизни я тобой возвеличил,
But now far heavens, unmapped infinitudes Но сейчас далекие небеса, не нанесенные на карты бесконечности,
Thou hast brought me, thy illimitable gift! Ты принесла мне как безграничный свой дар!
If to fill these thou lift thy sacred flight, Если наполнить их ты поднимаешь свой священный полет,
My human earth will still demand thy bliss. Моя человеческая земля все же твоего блаженства потребует.
Make still my life through thee a song of joy Сделай еще мою жизнь в себе песнею радости
And all my silence wide and deep with thee." И всю мою тишину сделай широкой и глубокой с тобой".
A heavenly queen consenting to his will, Королева небесная, на волю его соглашаясь,
She clasped his feet, by her enshrining hair Она обняла его ноги своими волосами лелеющими,
Enveloped in a velvet cloak of love, В бархатный плащ любви обернув,
And answered softly like a murmuring lute: И ответила тихо как журчащая лютня:
"All now is changed, yet all is still the same. "Все сейчас изменилось и в то же время все прежнее.
Lo, we have looked upon the face of God, Мы на лик Бога глядели,
Our life has opened with divinity. Наша жизнь раскрылась с божественностью.
We have borne identity with the Supreme Мы несли идентичность с Всевышним
And known his meaning in our mortal lives. И его намерение в наших смертных жизнях узнали.
Our love has grown greater by that mighty touch Наша любовь стала более велика тем могучим касанием
And learned its heavenly significance, И узнала свое значение небесное,
Yet nothing is lost of mortal love's delight. Но при том ничего от восторга смертной любви не потеряно.
Heaven's touch fulfils but cancels not our earth: Нашу землю касание небес осуществляет, не аннулирует:
Our bodies need each other in the same last; Наши тела, как прежде, друг в друге нуждаются;
Still in our breasts repeat heavenly secret rhythm До сих пор в нашей груди небесный тайный ритм повторяют
Our human heart-beats passionately close. Наши сердца человеческие, близкие страстно.
Still am I she who came to thee mid the murmur Я - все еще та, что пришла к тебе среди шепота
Of sunlit leaves upon this forest verge; Залитой солнцем листвы в лесной этот край;
I am the Madran, I am Savitri. Я - жительница Мадры, я - Савитри.
All that I was before, I am to thee still, Все, чем прежде была я, я остаюсь для тебя,
Close comrade of thy thoughts and hopes and toils, Близкий друг твоим мыслям, трудам и надеждам,
All happy contraries I would join for thee. Все счастливые противоположности я соединить хочу для тебя.
All sweet relations marry in our life; Все отношения сладкие поженить в нашей жизни;
I am thy kingdom even as thou art mine, Я - твое царство, также как ты - царство мое,
The sovereign and the slave of thy desire, Суверен и твоего желания раб,
Thy prone possessor, sister of thy soul Твой распростертый владелец, твоей души я сестра
And mother of thy wants; thou art my world, И мать желаний твоих; ты есть мой мир,
The earth I need, the heaven my thoughts desire, Земля, в которой нуждаюсь я, небеса, которых мои мысли желают,
The world I inhabit and the god I adore. Мир, где живу я, и бог, которого я обожаю.
Thy body is my body's counterpart Твое тело - моего тела часть неотъемлемая,
Whose every limb my answering limb desires, Чей каждый член мой желает член отвечающий,
Whose heart is key to all my heart-beats,- this Чье сердце есть ключ ко всем моего сердца ударам,
I am and thou to me, O Satyavan. Вот что есть я и что есть ты для меня, о Сатьяван.
Our wedded walk through life begins anew, Наше свадебное путешествие по жизни начинается снова,
No gladness lost, no depth of mortal joy. Ни довольство не утрачено, ни глубина смертной радости;
Let us go through this new world that is the same, Давай же идти сквозь мир этот, новый и прежний.
For it is given back, but it is known, Ибо он отдан назад, но нам он известен,
A playing-ground and dwelling-house of God Игровая площадка и дом, жилье Бога,
Who hides himself in bird and beast and man Который прячет себя в птице, в человеке и в звере,
Sweetly to find himself again by love, Чтобы сладко найти себя снова любовью,
By oneness. His presence leads the rhythms of life Единством. Его присутствие ведет ритмы жизни,
That seek for mutual joy in spite of pain. Которая взаимной радости вопреки страданию ищет.
We have each other found, O Satyavan, Мы друг друга нашли, о Сатьяван,
In the great light of the discovered soul. В великом свете души обнаруженной.
Let us go back, for eve is in the skies. Давай возвращаться, ибо вечер на небе.
Now grief is dead and serene bliss remains Ныне горе мертво, безоблачное блаженство осталось,
The heart of all our days for evermore. Сердце всех наших дней вовеки.
Lo, all these beings in this wonderful world! Посмотри на все эти существа в этом мире чудесном!
Let us give joy to all, for joy is ours. Позволь нам дать радость всем, ибо есть у нас радость.
For not for ourselves alone our spirits came Ибо не для одних себя наши духи пришли
Out of the veil of the Unmanifest, Из-за вуали Непроявленного,
Out of the deep immense Unknowable Из глубокого необъятного Непостижимого
Upon the ignorant breast of dubious earth, На невежественную грудь земли неуверенной,
Into the ways of labouring, seeking men, В дороги людей трудящихся, ищущих,
Two fires that burn towards that parent Sun, Два огня, что горят к родителю Солнцу,
Two rays that travel to the original Light. Два луча, что путешествуют к изначальному Свету.
To lead man's soul towards truth and God we are born, Вести душу человека к Богу и истине мы рождены были,
To draw the chequered scheme of mortal life Смертной жизни начертить схему изменчивую
Into some semblance of the Immortal's plan, В некое подобие плана Бессмертного,
To shape it closer to an image of God, Сформировать ее ближе к образу Бога,
A little nearer to the Idea divine." Чуточку ближе к Идее божественной".
She closed her arms about his breast and head Она сомкнула руки вокруг его головы,
As if to keep him on her bosom worn Словно чтобы хранить его на своей груди несомым
For ever through the journeying of the years. Вечно сквозь путешествие лет.
So for a while they stood entwined, their kiss Так они стояли обнявшись, их поцелуй
And passion-tranced embrace a meeting-point И их объятия в страстном трансе, точка встречи
In their commingling spirits one for ever, В их смешавшихся духах, единых навеки,
Two-souled, two-bodied for the joys of Time. Одно о двух телах и о двух душах ради радостей Времени.
Then hand in hand they left that solemn place Затем, рука в руке, они оставили это место торжественное,
Full now of mute unusual memories, Ныне безмолвными необыкновенными воспоминаниями полные,
To the green distance of their sylvan home В зеленую даль их дома лесного
Returning slowly through the forest's heart. Возвращаясь медленно сквозь его сердце.
Round them the afternoon to evening changed; Вокруг них полдень на вечер сменялся;
Light slipped down to the brightly sleeping verge, Свет скользил вниз, в край светло спящий,
And the birds came back winging to their nests, Птицы возвращались в их гнезда,
And day and night leaned to each other's arms. И день и ночь друг к другу свои руки склонили.
Now the dusk shadowy trees stood close around Сейчас сумрачные темные деревья вокруг близко стояли,
Like dreaming spirits and, delaying night, Словно грезящие духи, и задерживающий ночь
The grey-eyed pensive evening heard their steps, Сероглазый задумчивый вечер их шаги слушал,
And from all points the cries and movements came Отовсюду движение и крик доносились
Of the four-footed wanderers of the night Четвероногих скитальцев ночи
Approaching. Then a human rumour rose Приближающейся. Затем человеческая речь раздалась
Long alien to their solitary days, Долго чужая их дням одиноким,
Invading the charmed wilderness of leaves Вторгаясь в очарованную дикость листвы,
Once sacred to secluded loneliness Когда-то священную для уединения безлюдного,
With violent breaking of its virgin sleep. С неистовством нарушая его девственный сон.
Through the screened dusk it deepened still and there neared Сквозь ширму сумерек он становился все громче и ближе,
Floating of many voices and the sound Плывя, многоголосый, звук многих ног,
Of many feet, till on their sight broke in Пока перед их взором не вырвалась,
As if a coloured wave upon the eye Словно волна красок,
The brilliant strenuous crowded days of man. Сверкающая и энергичная жизнь человека.
Topped by a flaring multitude of lights Увенчанная огней множеством вспыхивающим,
A great resplendent company arrived. Огромная блестящая толпа прибывала.
Life in its ordered tumult wavering came Жизнь в своей суматохе обычной подходила дрожа,
Bringing its stream of unknown faces, thronged Неся свой поток невидимых лиц, полная
With gold-fringed headdresses, gold-broidered robes, Отделанных золотом головных уборов, с шитьем золотым платьев,
Glittering of ornaments, fluttering of hems, Украшений блестящих, складок колышущихся,
Hundreds of hands parted the forest-boughs, Сотни рук раздвигали ветви лесные,
Hundreds of eyes searched the entangled glades. Сотни глаз обыскивали прогалины спутанные.
Calm white-clad priests their grave-eyed sweetness brought, Спокойные священники в белом несли свою степенноглазую сладость,
Strong warriors in their glorious armour shone, Сильные воины в своих славных доспехах сверкали,
The proud-hooved steeds came trampling through the wood. Топот гордоногих коней несся сквозь лес.
In front King Dyumatsena walked, no more Впереди король Дьюматшена шел, не слепой больше,
Blind, faltering-limbed, but his far-questing eyes С неверными членами, но его глаза, далеко вопрошающие,
Restored to all their confidence in light Возвращали во всем свою уверенность в свете,
Took seeingly this imaged outer world; Вбирали этот образ внешнего мира;
Firmly he trod with monarch step the soil. Твердо ступал по земле шагом монаршим.
By him that queen and mother's anxious face За ним королевы и матери лик озабоченный
Came changed from its habitual burdened look Показался, изменилось его выражение привычного бремени,
Which in its drooping strength of tired toil Когда от труда утомительного ослабевшею силой
Had borne the fallen life of those she loved. Она жизнь любимых несла.
Her patient paleness wore a pensive glow Ее терпеливая бледность покрыта румянцем задумчивым,
Like evening's subdued gaze of gathered light Словно уходящего вечера приглушенный взгляд света накопленного,
Departing, which foresees sunrise her child. Что восход своего ребенка предвидит.
Sinking in quiet splendours of her sky, Погружаясь в спокойное великолепие своего неба
She lives awhile to muse upon that hope, Она жила еще, чтобы о своей надежде раздумывать,
The brilliance of her rich receding gleam Ее отступающего богатого сияния блеск -
A thoughtful prophecy of lyric dawn. Полное дум пророчество рассвета лирического.
Her eyes were first to find her children's forms. Ее глаза первыми фигуры ее...
Продолжение на следующей странцие...
