ли из светлого облака и странно не вырисовался
His face, a beautiful mask of antique joy, Его лик, античной радости прекрасная маска,
Appearing in light descended where arose Появляющийся в свете, спускавшемся там, где вставал
King Aswapati's palace to the winds Навстречу ветрам дворец короля Ашвапати
In Madra, flowering up in delicate stone. В Мадре, в деликатном распустившемся камне.
There welcomed him the sage and thoughtful king, Там мудрый король, полный дум, его принимал.
At his side a creature beautiful, passionate, wise, На его половине, создание прекрасное, страстное, мудрое,
Aspiring like a sacrificial flame Устремленное, как жертвенный пламень
Skyward from its earth-seat through luminous air, К небу сквозь сияющий воздух с земли,
Queen-browed, the human mother of Savitri. Королева, мать Савитри земная.
There for an hour untouched by the earth's siege Там, на час, не заполненный земною осадой,
They ceased from common life and care and sat Они отвлеклись от повседневных забот и сидели,
Inclining to the high and rhythmic voice, Настроившись на высокий ритмичный голос,
While in his measured chant the heavenly seer Пока в своей размеренной песне небесный провидец
Spoke of the toils of men and what the gods Рассказывал о труде людей, о том, для чего боги
Strive for on earth, and joy that throbs behind Стараются на земле, о радости, что бьется
The marvel and the mystery of pain. Позади чуда, и о мистерии страдания.
He sang to them of the lotus-heart of love Он пел им о лотосе-сердце любви,
With all its thousand luminous buds of truth, Полном тысяч светлых почек истины,
Which quivering sleeps veiled by apparent things. Что, трепещущее, спит, завуалированное вещей очевидностью.
It trembles at each touch, it strives to wake Оно дрожит в каждом касании и проснуться старается,
And one day it shall hear a blissful voice И однажды оно услышит голос блаженный
And in the garden of the Spouse shall bloom И в саду Супруга оно расцветет,
When she is seized by her discovered lord. Когда она будет поймана господином, ее обнаружившем.
A mighty shuddering coil of ecstasy Мощно вздрагивающее кольцо экстаза
Crept through the deep heart of the universe. Медленно вилось сквозь глубокое сердце вселенной.
Out of her Matter's stupor, her mind's dreams, Из своей Материи ступора, грез своего разума,
She woke, she looked upon God's unveiled face. Она проснется, она посмотрит на лишенный вуали лик Бога.
Even as he sang and rapture stole through earth-time И когда он пел, и восторг пробирался сквозь время земное
And caught the heavens, came with a call of hooves, И ловил небеса, приближалась в грохоте копыт
As of her swift heart hastening, Savitri; Спешащих, словно принадлежа ее быстрому сердцу, Савитри;
Her radiant tread glimmered across the floor. Ее лучистая поступь через пол просверкнула.
A happy wonder in her fathomless gaze, Счастливое чудо в ее взгляде бездонном,
Changed by the halo of her love she came; Она пришла, преображенная своей любви гало;
Her eyes rich with a shining mist of joy Ее глаза богаты светящейся дымкою радости,
As one who comes from a heavenly embassy Словно тот, кто прибыл из посольства небесного,
Discharging the proud mission of her heart, Выполняя гордую миссию сердца,
One carrying the sanction of the gods Словно храня поручение богов
To her love and its luminous eternity, К своей любви и ее светлой вечности,
She stood before her mighty father's throne Перед троном своего могучего отца стояла она
And, eager for beauty on discovered earth И, стремящаяся к красоте на открытой земле,
Transformed and new in her heart's miracle-light, Трансформированная и новая в чудесном свете своего сердца,
Saw like a rose of marvel, worshipping, Глядела, как дивная роза, боготворящая,
The fire-tinged sweetness of the son of Heaven. Огненно окрашенная сладость сына Небес.
He flung on her his vast immortal look; Нарада бросил свой широкий бессмертный взор на нее;
His inner gaze surrounded her with its light Его внутренний взгляд окружил ее своим светом,
And reining back knowledge from his immortal lips И, сдерживая знание на своих бессмертных устах,
He cried to her, "Who is this that comes, the bride, Крикнул ей: "Кто ты, что пришла, невеста,
The flame-born, and round her illumined head Пламярожденная? Вокруг ее головы озаренной
Pouring their lights her hymeneal pomps Разливая свой свет, ее великолепия брачные
Move flashing about her? From what green glimmer of glades Сверкая вокруг нее движутся. Из какого зеленого мерцания полян,
Retreating into dewy silences Уходящих в росистую тишь,
Or half-seen verge of waters moon-betrayed Или из просторов вод полувидимых, соблазненных луной,
Bringst thou this glory of enchanted eyes? Ты несешь эту славу глаз очарованных?
Earth has gold-hued expanses, shadowy hills У земли есть золотые просторы, горы тенистые,
That cowl their dreaming phantom heads in night, Что накрыли в ночи капюшонами свои мечтающие фантомные головы,
And, guarded in a cloistral joy of woods, И охраняемые в радости лесов монастырской
Screened banks sink down into felicity Скрытые берега, что тонут в блаженстве,
Seized by the curved incessant yearning hands Пойманные непрерывным изгибом стремящихся рук
And ripple-passion of the upgazing stream: И рябью-страстью реки, вверх глядящей:
Amid cool-lipped murmurs of its pure embrace Среди холодного журчания их чистых объятий
They lose their souls on beds of trembling reeds. Они потеряли на ложе дрожащего тростника свои души.
And all these are mysterious presences И все это - мистические присутствия,
In which some spirit's immortal bliss is felt, В которых ощутимо бессмертное блаженство какого-то духа,
And they betray the earth-born heart to joy. И землей рожденное сердце они отдали радости.
There hast thou paused, and marvelling borne eyes Там ты медлила, изумляясь ощущала глаза
Unknown, or heard a voice that forced thy life Неизвестные или слушала голос, что жизнь заставил твою
To strain its rapture through thy listening soul? Напрячься восторгом сквозь твою внимавшую душу?
Or, if my thought could trust this shimmering gaze, Если моей мысли можно доверить этот мерцающий взгляд,
It would say thou hast not drunk from an earthly cup, Она скажет, что ты пила не из земной чаши,
But stepping through azure curtains of the noon А, шагнув за лазурный занавес дня,
Thou wast surrounded on a magic verge Ты была окружена магическим краем
In brighter countries than man's eyes can bear. В странах более светлых, чем глаза человека могут нести.
Assailed by trooping voices of delight Атакованная голосами восторга толпящимися
And seized mid a sunlit glamour of the boughs И схваченная среди залитого солнцем очарования ветвей
In faery woods, led down the gleaming slopes В лесах феерических, ведомая вниз по склонам сверкающим
Of Gandhamadan where the Apsaras roam, Гандхамадана, где Апсары скитаются,
Thy limbs have shared the sports which none has seen, Твои члены узнали забавы, которых не видел никто,
And in god-haunts thy human footsteps strayed, В приюте богов твои человеческие ноги блуждали,
Thy mortal bosom quivered with god-speech Твоя смертная грудь трепетала в божественной речи
And thy soul answered to a Word unknown. И твой дух отвечал Слову неведомому.
What feet of gods, what ravishing flutes of heaven Какие ноги богов, какие флейты небес, в восторг приводящие,
Have thrilled high melodies round, from near and far Трепетали вокруг высокой мелодией, близко и издали
Approaching through the soft and revelling air, Доносясь сквозь мягкий пирующий воздух,
Which still surprised thou hearest? They have fed Что, все еще пораженная, слышишь ты? Они вскормили
Thy silence on some red strange-ecstasied fruit Твое молчание неким странным плодом экстатическим,
And thou hast trod the dim moon-peaks of bliss. И ты ступила на туманные лунные вершины блаженства.
Reveal, O winged with light, whence thou hast flown Открой, о окрыленная светом, откуда ты прилетела,
Hastening bright-hued through the green tangled earth, Спеша, ярко красочная, сквозь зеленые чащи земли,
Thy body rhythmical with the spring-bird's call. В теле, созвучном весенней птицы призыву.
The empty roses of thy hands are filled Твоих рук розы пустые наполнены
Only with their own beauty and the thrill Лишь их собственной красотою и трепетом
Of a remembered clasp, and in thee glows Воспоминания объятий, в тебе пылает
A heavenly jar, thy firm deep-honied heart, Небесный сосуд, твое сильное сердце, напоенное медом,
New-brimming with a sweet and nectarous wine. Наполнилось сладким и нектарным вином до краев.
Thou hast not spoken with the kings of pain. Ты беседовала не с царями страдания.
Life's perilous music rings yet to thy ear Жизни опасная музыка еще в твоем ухе звенит,
Far-melodied, rapid and grand, a Centaur's song, Далеко звучащая, величественная, быстрая, песня Кентавра,
Or soft as water plashing mid the hills, Или тихая, как вода, посреди холмов плещущая,
Or mighty as a great chant of many winds. Или могучая, как великое песнопение ветров.
Moon-bright thou livest in thy inner bliss. Лунно-светлая, ты живешь во внутреннем счастье.
Thou comest like a silver deer through groves Ты приходишь, как серебристый олень через заросли
Of coral flowers and buds of glowing dreams, Коралловых цветов и почек пылающих грез,
Or fleest like a wind-goddess through leaves, Или как ветра богиня бежишь сквозь листву,
Or roamst, O ruby-eyed and snow-winged dove, Или странствуешь, о рубиноглазый и снежнокрылый голубь,
Flitting through thickets of thy pure desires Пролетая над рощами своих чистых желаний
In the unwounded beauty of thy soul. В твоей души неизраненной прелести.
These things are only images to thy earth, Это - земли твоей образы,
But truest truth of that which in thee sleeps. Хотя и верная правда того, что в тебе спит.
For such is thy spirit, a sister of the gods, Ибо дух твой таков, близкий богам,
Thy earthly body lovely to the eyes Земное тело, глазу приятное,
And thou art kin in joy to heaven's sons. И ты, сыновьям неба в радости родственная.
O thou who hast come to this great perilous world О ты, что пришла в этот великий и опасный мир,
Now only seen through the splendour of thy dreams, Ныне лишь через великолепие грез тобой зримый,
Where hardly love and beauty can live safe, Где любовь и красота с трудом могут жить в безопасности,
Thyself a being dangerously great, Ты сама - существо опасно великое,
A soul alone in a golden house of thought Душа одинокая в золотом доме мысли,
Has lived walled in by the safety of thy dreams. Жила, огражденная безопасностью грез.
On heights of happiness leaving doom asleep Если, на высотах счастья оставляя рок спящим,
Who hunts unseen the unconscious lives of men, Что, незримый, охотится на бессознательные жизни людей,
If thy heart could live locked in the ideal's gold, Твое жить могло сердце, в идеала золото запертое,
As high, as happy might thy waking be! Каким высоким, каким счастливым может быть твое пробуждение!
If for all time doom could be left to sleep!" Ибо на все времена рок может оставлен быть спящим!"
He spoke but held his knowledge back from words. Он говорил, но из слов забирал свое знание.
As a cloud plays with lightnings' vivid laugh, Как облавно играет с ярким смехом молнии,
But still holds back the thunder in its heart, Но в своем сердце гром еще сдерживает,
Only he let bright images escape. Он позволил убежать лишь образам светлым.
His speech like glimmering music veiled his thoughts; Его речь, как мерцающая музыка, мысли его вуалировала;
As a wind flatters the bright summer air, Как ветер, светлый воздух лета тешащий,
Pitiful to mortals, only to them it spoke Сострадательная к смертным, она им лишь говорила
Of living beauty and of present bliss: О живой красоте и нынешнем блаженстве:
He hid in his all-knowing mind the rest. Остальное он спрятал в своем всезнающем разуме.
To those who hearkened to his celestia...
Продолжение на следующей странцие...
