о может ли быть найден путь, открыты ворота?"
So she fared on across her silent self. Так она путешествовала сквозь свою безмолвную самость.
To a road she came thronged with an ardent crowd На дорогу пришла, пылкой толпою заполненную,
Who sped brilliant, fire-footed, sunlight-eyed, Что спешила, блестящая, огненногая, с глазами, света солнца полными,
Pressing to reach the world's mysterious wall, Торопящаяся достичь стены мира мистической
And pass through masked doorways into outer mind И из замаскированных дверей во внешний разум пройти,
Where the Light comes not nor the mystic voice, Куда ни Свет не приходит, ни мистический голос,
Messengers from our subliminal greatnesses, Посланцы из наших сублиминальных величий,
Guests from the cavern of the secret soul. Гости из пещеры тайной души.
Into dim spiritual somnolence they break Они в смутную духовную дремоту врываются
Or shed wide wonder on our waking self, Или изливают широкое чудо на нашу самость проснувшуюся,
Ideas that haunt us with their radiant tread, Идеи, что поступью нас посещают лучистой,
Dreams that are hints of unborn Reality, Мечты, что на нерожденную намекают Реальность,
Strange goddesses with deep-pooled magical eyes, Удивительные богини, с глубокими озерами магических глаз,
Strong wind-haired gods carrying the harps of hope, Сильные ветроволосые боги, несущие арфы надежды,
Great moon-hued visions gliding through gold air, Великие, лунных оттенков видения, сквозь золотой воздух скользящие,
Aspiration's sun-dream head and star-carved limbs, Стремления грез солнечных головы и звездно-резные члены,
Emotions making common hearts sublime. Эмоции, делающие обычное сердце возвышенным.
And Savitri mingling in that glorious crowd, И Савитри, смешавшись с великолепной толпой,
Yearning to the spiritual light they bore, Стремясь к духовному свету, что несли эти боги,
Longed once to hasten like them to save God's world; Подобно им желала спешить мир Бога спасать;
But she reined back the high passion in her heart; Но она сдержала высокую страсть в своем сердце:
She knew that first she must discover her soul. Она знала, что сперва нужно найти свою душу.
Only who save themselves can others save. Только те, кто себя спасли, спасти могут других.
In contrary sense she faced life's riddling truth: С противоположными чувствами она встречала загадочную истину жизни:
They carrying the light to suffering men Они, неся свет страдающим людям,
Hurried with eager feet to the outer world; Спешили энергичными ногами в миры внешние;
Her eyes were turned towards the eternal source. Ее же глаза были повернуты к источнику вечному.
Outstretching her hands to stay the throng she cried: Она, протянув свои руки, толпу останавливая, крикнула:
"O happy company of luminous gods, "О счастливая компания светлых богов,
Reveal, who know, the road that I must tread,- Откройте, кто знает, дорогу, по которой идти должна я, -
For surely that bright quarter is your home,- Ибо, конечно, то светлое жилище - ваш дом, -
To find the birthplace of the occult Fire Чтобы найти место рождения оккультного Пламени
And the deep mansion of my secret soul." И глубокую пещеру моей тайной души".
One answered pointing to a silence dim Один отвечал, указуя в молчащую смутность
On a remote extremity of sleep На далекой оконечности сна,
In some far background of the inner world. На какой-то задний фон внутреннего мира далекий.
"O Savitri, from thy hidden soul we come. "О Савитри, из твоей скрытой души мы приходим.
We are the messengers, the occult gods Мы - посланцы, оккультные боги,
Who help men's drab and heavy ignorant lives Что помогают тяжелой и серой невежественной жизни людей
To wake to beauty and the wonder of things К красоте и чуду проснуться,
Touching them with glory and divinity; Их божественностью и славой касаясь;
In evil we light the deathless flame of good Во зле мы светим бессмертное пламя добра
And hold the torch of knowledge on ignorant roads; И держим факелы знания на дорогах неведения;
We are thy will and all men's will towards Light. Мы - всех людей и твое стремление к Свету.
O human copy and disguise of God О человеческая копия и маска Бога,
Who seekst the deity thou keepest hid Ты ищешь божество, которое ты хранишь спрятанным,
And livest by the Truth thou hast not known, И живешь Истиной, которой не знаешь,
Follow the world's winding highway to its source. Иди по вьющейся широкой дороге мира к ее истоку.
There in the silence few have ever reached, Там, в безмолвии, которого мало достиг кто,
Thou shalt see the Fire burning on the bare stone Ты увидишь Огонь, на голом камне горящий,
And the deep cavern of thy secret soul." И глубокую пещеру твоей тайной души".
Then Savitri following the great winding road Затем Савитри, следуя вьющейся великой дороге,
Came where it dwindled into a narrow path Дошла до тех мест, где та истончилась до узкой тропы,
Trod only by rare wounded pilgrim feet. Протоптанной израненными ногами лишь редких паломников.
A few bright forms emerged from unknown depths Несколько светлых фигур из неведомых глубин появились
And looked at her with calm immortal eyes. И смотрели на нее спокойными глазами бессмертными.
There was no sound to break the brooding hush; Не было слышно ни звука, могущего нарушить тишину размышляющую;
One felt the silent nearness of the soul. Одна ощущалась безмолвная близость души.
-------------------------------------------------
1) Another version of this paragraph-beginning of twelve lines.
This narrowed life's pedestrian thought and will
Debouched into a little continent space
Where soul was not, nor spirit and thinking mind
Laboured content with small finalities.
It seemed to it the top of being's are
And the last circle of the quest of life.
It was a paradise for thoughts' crowned ease
Where nothing more was left to find or know,
A tabernacle of wise contented life.
End of Canto Three Конец третьей песни
Canto IV Песнь четвертая
THE TRIPLE SOUL-FORCES Тройные силы души
Here from a low and prone and listless ground Здесь, с низкой, покатой, равнодушной земли,
The passion of the first ascent began; Первого подъема страсть начиналась;
A moon-bright face in a sombre cloud of hair, Лунно светлый лик в темной туче волос,
A Woman sat in a pale lustrous robe. Сидела Женщина в бледно светящемся платье.
A rugged and ragged soil was her bare seat, Изрезанная и зазубренная почва была ей сиденьем,
Beneath her feet a sharp and wounding stone. Под ногами лежал острый, ранящий камень.
A divine pity on the peaks of the world, Божественная жалость на пиках мира,
A spirit touched by the grief of all that lives, Дух, затрагиваемый горем всего, что живет,
She looked out far and saw from inner mind Она глядела издали и видела из внутреннего разума
This questionable world of outward things, Этот сомнительный мир внешних вещей,
Of false appearances and plausible shapes, Мир фальшивой наружности, правдоподобных форм,
This dubious cosmos stretched in the ignorant Void, Этот сомнительный космос, в невежественной Пустоте протянувшийся,
The pangs of earth, the toil and speed of the stars Боль земли, труд и скорость звезд,
And the difficult birth and dolorous end of life. Рождение тяжкое и конец жизни печальный.
Accepting the universe as her body of woe, Принимая вселенную как свое тело горя,
The Mother of the seven sorrows bore Мать семи печалей терпела
The seven stabs that pierced her bleeding heart: Семь кинжальных ударов, что пронзали ее кровоточащее сердце:
The beauty of sadness lingered on her face, Красота печали на ее лице медлила,
Her eyes were dim with the ancient stain of tears. Ее глаза затуманены следами древними слез.
Her heart was riven with the world's agony Ее сердце было истерзано агонией мира,
And burdened with the sorrow and struggle in Time, Обременено горем и борьбою во Времени,
An anguished music trailed in her rapt voice. Измученная музыка шла следом за ее восхитительным голосом.
Absorbed in a deep compassion's ecstasy, Поглощенная в глубокого сострадания экстаз,
Lifting the mild ray of her patient gaze, Подняв нежный луч своего терпеливого взгляда,
In soft sweet training words slowly she spoke: К тихой сладости приучающие слова медленно она говорила:
"O Savitri, I am thy secret soul. "О Савитри, я - душа твоя тайная.
To share the suffering of the world I came, Я пришла разделить страдания мира,
I draw my children's pangs into my breast. Я направляю боль моих детей в свою грудь.
I am the nurse of the dolour beneath the stars; Я - кормилица горя под звездами,
I am the soul of all who wailing writhe Я - душа всех, кто корчится плача
Under the ruthless harrow of the Gods. Под безжалостной бороною Богов.
I am woman, nurse and slave and beaten beast; Я - женщина, раба и кормилица, зверь избиваемый;
I tend the hands that gave me cruel blows. Я направляю руки, что мне жестокие удары наносят.
The hearts that spurned my love and zeal I serve; Я служу сердцам, что мою любовь и усердие с презреньем отвергли;
I am the courted queen, the pampered doll, Я - ублажаемая королева, я - балуемая кукла,
I am the giver of the bowl of rice, Я - дарительница рисовой чаши,
I am the worshipped Angel of the House. Я - Дома почитаемый Ангел.
I am in all that suffers and that cries. Я есть во всем, что кричит и страдает.
Mine is the prayer that climbs in vain from earth, Это моя молитва поднимается тщетно с земли,
I am traversed by my creatures' agonies, Меня пересекают моих созданий агонии,
I am the spirit in a world of pain. Я - дух в мире боли.
The scream of tortured flesh and tortured hearts Крик пытаемой плоти и мучимых сердец,
Fall'n back on heart and flesh unheard by Heaven Падший назад, в сердце и плоть, не услышанный Небом,
Has rent with helpless grief and wrath my soul. Истерзал мою душу гневом и беспомощным горем.
I have seen the peasant burning in his hut, Я видела крестьянина, горящего в хижине,
I have seen the slashed corpse of the slaughtered child, Я видела разрубленный труп ребенка убитого,
Heard woman's cry ravished and stripped and haled Слышала крик женщины, похищенной, раздетой, насилуемой
Amid the bayings of the hell-hound mob, Среди адской своры преследователей,
I have looked on, I had no power to save. Я смотрела на это и не имела силы спасти.
I have brought no arm of strength to aid or slay; У меня не было сильных рук, чтобы помочь иль убить;
God gave me love, he gave me not his force. Бог дал мне любовь, он не дал свою силу.
I have shared the toil of the yoked animal drudge Я разделила тяжкий труд скота под ярмом,
Pushed by the goad, encouraged by the whip; Принуждаемого шпорой, кнутом подбодряемого;
I have shared the fear-filled life of bird and beast, Я разделила страхом наполненную жизнь зверя и птицы,
Its long hunt for the day's precarious food, Их долгую охоту за пищей случайной,
Its covert slink and crouch and hungry prowl, Их крадущиеся, ползущие, голодные скитания,
Its pain and terror seized by beak and claw. Их боль, ужасную хватку их клюва и когтя.
I have shared the daily life of common men, Я разделила повседневную жизнь обычных людей,
Its petty pleasures and its petty cares, Их удовольствия мелкие, их пустые заботы,
Its press of troubles and haggard horde of ills, Их пресс беспокойств и дикую орду болезней,
Earth's trail of sorrow hopeless of relief, Земной след горя без надежды на облегчение,
The unwanted tedious labour without joy, Скучный, ненужный и безрадостный труд,
And the burden of misery and the strokes of fate. Бремя бедности и ударов судьбы.
I have been pity, leaning over pain Я была жалостью, над болью склонившейся,
And the tender smile that heals the wounded heart Мягкой улыбкой, что исцеляет сердце израненное,
And sympathy making life less hard to bear. Сочувствием, делающим жизнь менее тяжкою.
Man has felt near my unseen face and hands; Человек чувствовал близко мое лицо и незримые руки;
I have become th...
Продолжение на следующей странцие...
