choice. "Ты хорошо сделала, и я одобряю твой выбор.
If this is all, then all is surely well; Если это все, тогда все, несомненно, будет прекрасно;
If there is more, then all can still be well. Если тут больше, тогда все хорошо стать еще может.
Whether it seem good or evil to men's eyes, Выглядит ли это добром или злом в глазах человека,
Only for good the secret Will can work. Лишь для блага тайная Воля может работать.
Our destiny is written in double terms: Наша судьба в двойных записана терминах:
Through Nature's contraries we draw nearer God; Через противоположности Природы мы приближаемся к Богу;
Out of the darkness we still grow to light. Из темноты мы растем, все же, к свету.
Death is our road to immortality. Смерть - это наша дорога к бессмертию.
`Cry woe, cry woe,' the world's lost voices wail, "Крик горя, крик горя", - голоса гибель мира оплакивают,
Yet conquers the eternal Good at last." И завоевывают, наконец, вечное Благо".
Then might the sage have spoken, but the king Это говорил могучий мудрец, но король в нем
In haste broke out and stayed the dangerous word: В спешке прорвался и оставил опасное слово:
"O singer of the ultimate ecstasy, "О певец экстаза предельного,
Lend not a dangerous vision to the blind Не давай опасное зрение слепому,
Because by native right thou hast seen clear. Ибо по прирожденному праву ты видишь ясней.
Impose not on the mortal's tremulous breast Не налагай на грудь дрожащую смертного
The dire ordeal that foreknowledge brings; Страшное испытание, что несет предсказание;
Demand not now the Godhead in our acts. Не требуй сейчас Божества в наших действиях.
Here are not happy peaks the heaven-nymphs roam Здесь нет счастливых вершин, где бродят небесные нимфы,
Or Coilas or Vaicountha's starry stair: Койласа или Вайконша лестницы звездной:
Abrupt, jagged hills only the mighty climb Только обрывистые зазубренные стены могучих утесов,
Are here where few dare even think to rise; По которым взобраться мало кто даже подумать осмелится;
Far voices call down from the dizzy rocks, Далекие голоса зовут вверх с головокружительных скал,
Chill, slippery, precipitous are the paths. Скользко, холодно, круто на этих тропинках.
Too hard the gods are with man's fragile race; Слишком суровы боги с людской хрупкой расой;
In their large heavens they dwell exempt from Fate В своих обширных небесах они живут свободно от Рока
And they forget the wounded feet of man, И о ногах человека забывают израненных,
His limbs that faint beneath the whips of grief, О членах, что под плетями горя слабеют,
His heart that hears the tread of time and death. О сердце, что шаг смерти и времени слышит,
The future's road is hid from mortal sight: Путь будущего скрыт от смертного зрения:
He moves towards a veiled and secret face. К завуалированному, тайному лику он движется.
To light one step in front is all his hope Осветить один шаг вперед - вся надежда его,
And only for a little strength he asks И лишь о малой силе он просит,
To meet the riddle of his shrouded fate. Чтобы встретить загадку его пеленою сокрытой судьбы.
Awaited by a vague and half-seen force, Поджидаемый неясной и едва видимой силой,
Aware of danger to his uncertain hours Зная об опасности своих часов неуверенных,
He guards his flickering yearnings from her breath; Он охраняет от ее дыхания свои желания трепетные;
He feels not when the dreadful fingers close Он не чувствует, когда ужасные пальцы смыкаются
Around him with the grasp none can elude. Вокруг него в хватке, которой никто не избегнет.
If thou canst loose her grip, then only speak. Если ты не можешь разжать эту хватку, тогда лишь скажи,
Perhaps from the iron snare there is escape: Можно ли вырваться из капкана железного:
Our mind perhaps deceives us with its words Наш разум, возможно, обманывает нас своими словами
And gives the name of doom to our own choice; И нарекает роком наш собственный выбор;
Perhaps the blindness of our will is Fate." Может слепота нашей воли - вот Судьба".
He said and Narad answered not the king. Он сказал, и Нарада королю не ответил.
But now the queen alarmed lifted her voice: Но тогда королева взволнованно свой голос подала:
"O seer, thy bright arrival has been timed "О провидец, твой светлый приход приурочен
To this high moment of a happy life; К этому моменту высокому счастливой жизни.
Then let the speech benign of griefless spheres Позволь же милостивой речи безгорестных сфер
Confirm this blithe conjunction of two stars Это радостное соединение двух звезд подтвердить
And sanction joy with thy celestial voice. И твоим небесным голосом санкционировать радость.
Here drag not in the peril of our thoughts, Не дай нашим мыслям склоняться к опасности,
Let not our words create the doom they fear. Не дай нашим словам создавать рок, которого бояться они.
Here is no cause for dread, no chance for grief Здесь нет причины для страха, нет шанса для горя
To raise her ominous head and stare at love. Поднять свою зловещую голову и на любовь пялиться:
A single spirit in a multitude, Един дух во множестве,
Happy is Satyavan mid earthly men Счастлив среди земных людей Сатьяван,
Whom Savitri has chosen for her mate, Которого Савитри избрала в супруги,
And fortunate the forest hermitage Счастливо лесное жилище отшельника,
Where leaving her palace and riches and a throne Где, оставив палаты, богатство и трон,
My Savitri will dwell and bring in heaven. Моя Савитри жить будет и куда принесет небеса.
Then let thy blessing put the immortals' seal Свою печать бессмертия поставь благословляющую
On these bright lives' unstained felicity На незапятнанное счастье этих светлых жизней,
Pushing the ominous Shadow from their days. Оттолкнув зловещую Тень от их дней.
Too heavy falls a Shadow on man's heart; Слишком тяжелая опускается Тень на сердце людей;
It dares not be too happy upon earth. На этой земле оно не осмеливается быть слишком счастливым.
It dreads the blow dogging too vivid joys, Оно боится удара, преследующего слишком светлые радости,
A lash unseen in Fate's extended hand, Плеть незримая в простертой руке у Судьбы,
The danger lurking in fortune's proud extremes, В крайностях гордых фортуны таится опасность,
An irony in life's indulgent smile, Ирония - в снисходительной улыбке жизни
And trembles at the laughter of the gods. И трепет - в смехе богов.
Or if crouches unseen a panther doom, А если незримо сгибается роковая пантера,
If wings of Evil brood above that house, Если Зла крылья над тем домом нависли,
Then also speak, that we may turn aside Тогда ты скажи, что можем мы отвратить
And rescue our lives from hazard of wayside doom И спасти наши жизни от опасности рока, что стоит у обочины,
And chance entanglement of an alien fate." И случайное затруднение удела чужого".
And Narad slowly answered to the queen: И Нарада медленно королеве ответил:
"What help is in prevision to the driven? "Что проку в предвидении, чтоб управлять?
Safe doors cry opening near, the doomed pass on. Невредимые двери скрипят открываясь, рок входит.
A future knowledge is an added pain, Знание будущего прибавляет страдания,
A torturing burden and a fruitless light Ношу мучительную и бесплодный свет
On the enormous scene that Fate has built. На огромной сцене, что Судьбою построена.
The eternal poet, universal Mind, Вечный поэт, Разум вселенский,
Has paged each line of his imperial act; Пронумеровал каждую строку своего имперского акта;
Invisible the giant actors tread Незримо гиганты-актеры ступают,
And man lives like some secret player's mask. И живет человек, словно некого игрока тайного маска.
He knows not even what his lips shall speak. Он даже не знает, что уста его скажут.
For a mysterious Power compels his steps Ибо мистическая Сила его шаги принуждает
And life is stronger than his trembling soul. И жизнь более могучая, чем душа его трепетная.
None can refuse what the stark Force demands: Никто отказаться не может от того, что непреклонная требует Сила,
Her eyes are fixed upon her mighty aim; Ее глаза не сходят с ее цели могучей;
No cry or prayer can turn her from her path. Ни крик, ни мольба ее с пути не свернут.
She has leaped an arrow from the bow of God." Она пустила стрелу из лука Бога".
His words were theirs who live unforced to grieve Его слова были словами тех, кто живет, не принуждаемый горевать
And help by calm the swaying wheels of life И помогать покоем колесам жизни качающимся
And the long restlessness of transient things И долгому отсутствию отдыха существ преходящих,
And the trouble and passion of the unquiet world. И тревоге, и страсти неспокойного мира.
As though her own bosom were pierced the mother saw Будто ее собственная грудь была пронзена, мать увидала,
The ancient human sentence strike her child, Как древний приговор человеку поразил ее дочь,
Her sweetness that deserved another fate Ее сладость, что иной судьбы заслуживала,
Only a larger measure given of tears. Лишь большую меру давала для слез.
Aspiring to the nature of the gods, Стремящийся к природе богов
A mind proof-armoured mailed in mighty thoughts, Разум, крепкой броней укрепленный в мыслях могучих,
A will entire couchant behind wisdom's shield, Совершенная воля, лежавшая за щитом мудрости,
Though to still heavens of knowledge she had risen, Хотя к тихим небесам знания она была поднята,
Though calm and wise and Aswapati's queen, Хотя спокойна, мудра, королева, Ашвапати супруга,
Human was she still and opened her doors to grief; Она, все же, была человеком, и открылись ее двери для горя;
The stony-eyed injustice she accused Каменноглазую несправедливость она обвинила
Of the marble godhead of inflexible Law, Мраморного божества непреклонного Закона;
Nor sought the strength extreme adversity brings Не нашла она силу, которую крайняя приносит нужда
To lives that stand erect and front the World-Power: Жизням, что стоит прямо перед Мировой Силой:
Her heart appealed against the impartial judge, Ее сердце жаловалось на судью беспристрастного,
Taxed with perversity the impersonal One. Имперсонального Одного обвиняло в порочности.
Her tranquil spirit she called not to her aid, Свой спокойный дух она не позвала на помощь,
But as a common man beneath his load А как простой человек, что под своим бременем
Grows faint and breathes his pain in ignorant words, Становится слабым и в невежественных словах выплескивает боль,
So now she arraigned the world's impassive will: Так ныне она обвинила волю бесстрастную мира:
"What stealthy doom has crept across her path Что за скрытый рок переполз ей дорогу,
Emerging from the dark forest's sullen heart, Возникнув из угрюмого сердца темного леса,
What evil thing stood smiling by the way Что за зло стоит на пути, улыбаясь,
And wore the beauty of the Shalwa boy? И несет на себе красоту сына Шалвы?
Perhaps he came an enemy from her past Возможно, из ее прошлого пришел он врагом,
Armed with a hidden force of ancient wrongs, Вооруженный спрятанной силой несправедливостей древних,
Himself unknowing, and seized her unknown. Сам неведая, схватил ее, неведающую.
Here dreadfully entangled love and hate Из любви и из ненависти здесь ужасный клубок
Meet us blind wanderers mid the perils of Time. Нас встречает, слепых скитальцев среди опасностей Времени.
Our days are links of a disastrous chain, Наши дни - звенья гибельной цепи,
Necessity avenges casual steps; Неизбежность мстит случайным шагам;
Old cruelties come back unrecognised, Неузнанными возвращаются жестокости старые,
The gods make use of our forgotten deeds. Боги используют забытые наши дела.
Yet all in vain the bitter law was made. Горький закон все сделал тщетным.
Our own minds are the justicers of doom. Наши собственные умы есть роковые судьи.
For nothing have we learned, but still repeat Ибо ничему не научились мы, а лишь повторяем
Our stark misuse of self and others' souls. Наше обращение с собой и с душами других совершенно неправильное.
There are dire alchemies of the human heart...
Продолжение на следующей странцие...
