rance В великой страсти ее солнцем целуемого транса,
Ascended with its yearning undertone. Поднимающийся в своей интонации томления.
Afar from the brute noise of clamorous needs Далеко от крикливых нужд животного шума
The quieted all-seeking mind could feel, Успокоенный, вездеищущий ум может почувствовать,
At rest from its blind outwardness of will, В отдыхе от слепой направленности вовне своей воли,
The unwearied clasp of her mute patient love Неутомимое объятие ее безмолвной терпеливой любви
And know for a soul the mother of our forms. И ее знать как душу, мать наших форм.
This spirit stumbling in the fields of sense, Этот дух, в полях чувств спотыкающийся,
This creature bruised in the mortar of the days Созданием, в ступе дней истолченным,
Could find in her broad spaces of release. Может быть найден в ее широких просторах освобождения.
Not yet was a world all occupied by care. Не весь еще мир был захвачен заботой.
The bosom of our mother kept for us still Грудь нашей матери хранит для нас до сих пор
Her austere regions and her musing depths, Свои простые области и глубины свои размышляющие,
Her impersonal reaches lonely and inspired Свои имперсональные богатства, уединенные и вдохновенные,
And the mightinesses of her rapture haunts. И величие убежищ своих восхитительных.
Muse-lipped she nursed her symbol mysteries Мудроустая, она свои символические мистерии вскармливала
And guarded for her pure-eyed sacraments И хранила для своих ясноглазых таинств
The valley clefts between her breasts of joy, Долину между своими грудями радости,
Her mountain altars for the fires of dawn Свои горные алтари для огней утра
And nuptial beaches where the ocean couched И брачные пляжи, что у океана лежали,
And the huge chanting of her prophet woods. И обширное своих пророческих лесов песнопение.
Fields had she of her solitary mirth, У нее были поля своей уединенной радости,
Plains hushed and happy in the embrace of light, Долины, тихие и счастливые в объятиях света,
Alone with the cry of birds and hue of flowers, Безлюдные в крике птиц и красках цветов,
And wildernesses of wonder lit by her moons И дикие местности дивные, ее луною залитые,
And grey seer-evenings kindling with the stars И пророческие серые вечера, разгорающиеся звездами,
And dim movement in the night's infinitude. И движение смутное в ночной безграничности.
August, exulting in her Maker's eye, Августейшая, ликующая под глазами Создателя,
She felt her nearness to him in earth's breast, В земной груди она ощущала свою близость к нему,
Conversed still with a Light behind the veil, Все еще со Светом позади покрова беседовала
Still communed with Eternity beyond. Все еще с Вечным запредельным общалась.
A few and fit inhabitants she called Немногих подходящих обитателей она позвала
To share the glad communion of her peace; Разделить с ее покоем общение довольное;
The breadth, the summit were their natural home. Ширь, высь были их естественным домом.
The strong king-sages from their labour done, Могучие короли-мудрецы их трудом создавались,
Freed from the warrior tension of their task, От боевого напряжения своей задачи свободные,
Came to her serene sessions in these wilds; Они в эту глушь приходили на ее безмятежные сессии;
The strife was over, the respite lay in front. Борьбы не было здесь, здесь была передышка.
Happy they lived with birds and beasts and flowers Счастливые жили они с птицами, цветами, зверями,
And sunlight and the rustle of the leaves, В солнечном свете и шелесте листьев
And heard the wild winds wandering in the night, И слушали дикие ветры, в ночи скитавшиеся,
Mused with the stars in their mute constant ranks, Размышляли со звездами в их немых постоянных рядах,
And lodged in the mornings as in azure tents, Встречали лазурный тент утра
And with the glory of the noons were one. И со славой полдней были едины.
Some deeper plunged; from life's external clasp Некоторые глубже ныряли; из внешней хватки жизни
Beckoned into a fiery privacy Призванные в огненную уединенность,
In the soul's unprofaned star-white recess В неоскверненные звездно-белые тайники душ,
They sojourned with an everliving Bliss; Они гостили у живущего безмятежно Блаженства;
A Voice profound in the ecstasy and the hush Глубокий Голос в тишине и экстазе
They heard, beheld an all-revealing Light. Слышали, всераскрывающий Свет созерцали.
All time-made difference they overcame; Они преодолели любое различие, временем сделанное;
The world was fibred with their own heart-strings; Мир из собственных струн сердца был соткан;
Close drawn to the heart that beats in every breast, Близко притянутые к сердцу, что бьется в каждой груди,
They reached the one self in all through boundless love. Себя одного во всех они достигали бесконечной любовью.
Attuned to Silence and to the world-rhyme, Настроенные на Тишину и мировой ритм,
They loosened the knot of the imprisoning mind; Они развязали узы заточенного разума;
Achieved was the wide untroubled witness gaze, Достигнут был широкий незадеваемый свидетельский взгляд,
Unsealed was Nature's great spiritual eye; Печать была сломана на великом духовном глазу у Природы;
To the height of heights rose now their daily climb: На высоты высот они совершали свой ежедневный подъем:
Truth leaned to them from her supernal realm; Истина к ним склонялась из своего небесного царства;
Above them blazed eternity's mystic suns. Над ними сияли вечности солнца мистические.
Nameless the austere ascetics without home Безымянные, суровые аскеты без дома,
Abandoning speech and motion and desire Отвергающие речь, движение, желание,
Aloof from creatures sat absorbed, alone, В стороне от созданий сидели, поглощенные, одинокие,
Immaculate in tranquil heights of self Безупречные в спокойных высях себя
On concentration's luminous voiceless peaks, На безгласных светлых концентрации пиках,
World-naked hermits with their matted hair Со спутавшимися волосами нагие отшельники,
Immobile as the passionless great hills Неподвижные, как бесстрастные, великие горы,
Around them grouped like thoughts of some vast mood Вокруг них возвышавшиеся, как мысли некоего настроения обширного,
Awaiting the Infinite's behest to end. Ожидающие повеления Бесконечного кончиться.
The seers attuned to the universal Will, Провидцы настраивались на универсальную Волю,
Content in Him who smiles behind earth's forms, Довольные в Том, кто улыбается позади земных форм,
Abode ungrieved by the insistent days. Жили, не огорчаемые днями назойливыми.
About them like green trees girdling a hill Вокруг них, как зеленые деревья, холм окружающие,
Young grave disciples fashioned by their touch, Юные серьезные ученики формировались их прикасанием,
Trained to the simple act and conscious word, Обучались простому действию и слову сознательному,
Greatened within and grew to meet their heights. Внутри возвеличивались и росли, чтобы свои встретить высоты.
Far-wandering seekers on the Eternal's path Далеко идущие искатели на путях Вечного
Brought to these quiet founts their spirit's thirst Своего духа жажду несли к этим спокойным источникам
And spent the treasure of a silent hour И тратили сокровище безмолвного часа,
Bathed in the purity of the mild gaze В чистоте мягкого взгляда купаясь,
That, uninsistent, ruled them from its peace, Что, ненастойчивый, правил ими из своего мира4,
And by its influence found the ways of calm. И под его влиянием они находили покоя пути.
The Infants of the monarchy of the worlds, Монархии миров Инфанты,
The heroic leaders of a coming time, Героические лидеры грядущего времени,
King-children nurtured in that spacious air Цари-дети взращивались в просторе этого воздуха,
Like lions gambolling in sky and sun Как львы, прыгающие в небо и солнце,
Received half-consciously their godlike stamp: Получали свое богоподобное клеймо полусознательно:
Formed in the type of the high thoughts they sang Сформированные по типу мыслей высоких, что они воспевали,
They learned the wide magnificence of mood Они учились широкому великолепию настроения,
That makes us comrades of the cosmic urge, Которое делает нас товарищами космического импульса;
No longer chained to their small separate selves, Не прикованные больше к их маленьким обособленным самостям,
Plastic and firm beneath the eternal hand, Пластичные и прочные под вечной рукой,
Met Nature with a bold and friendly clasp Встречали Природу смелым и дружелюбным объятием
And served in her the Power that shapes her works. И служили в ней Силе, что работы ее формирует.
One-souled to all and free from narrowing bonds, Единые душою со всем и свободные от жмущих границ,
Large like a continent of warm sunshine Обширные, как континент солнечного, теплого света,
In wide equality's impartial joy, В бесстрастной радости ровного отношения ко всему,
These sages breathed for God's delight in things. Эти мудрецы дышали ради восторга Бога в вещах.
Assisting the slow entries of the gods, Помогая медленному вхождению богов,
Sowing in young minds immortal thoughts they lived, Сея в юных умах бессмертные мысли, они жили,
Taught the great Truth to which man's race must rise Учили великой Истине, к которой должна человеческая раса подняться,
Or opened the gates of freedom to a few. Или открывали ворота свободы немногим,
Imparting to our struggling world the Light Передавая в наш борющийся мир Свет,
They breathed like spirits from Time's dull yoke released, Они дышали, как духи, освобожденные от тупого ярма Времени,
Comrades and vessels of the cosmic Force, Друзья и сосуды космической Силы,
Using a natural mastery like the sun's: Использующие свое естественное господство, как солнца господство:
Their speech, their silence was a help to earth. Их речь, их молчание - это помощь земле.
A magic happiness flowed from their touch; Магическое счастье текло из их прикасания;
Oneness was sovereign in that sylvan peace, Единство было сувереном в лесном мире5,
The wild beast joined in friendship with its prey; Дикий зверь объединялся в дружбе со своею добычей;
Persuading the hatred and the strife to cease Уговаривающая ненависть и борьбу прекратить
The love that flows from the one Mother's breast Любовь, что из груди одной Матери льется,
Healed with their hearts the hard and wounded world. Их сердцами излечивала суровый и израненный мир.
Others escaped from the confines of thought Другие спасались из заточения мысли туда,
To where Mind motionless sleeps waiting Light's birth, Где Разум спит неподвижно, ожидая рождения Света,
And came back quivering with a nameless Force, И возвращались назад, с безымянной Силой дрожа,
Drunk with a wine of lightning in their cells; Пьяные вином молнии в их клетках;
Intuitive knowledge leaping into speech, Интуитивные знания прыгали в речь,
Seized, vibrant, kindling with the inspired word, Захваченные, вибрирующие, вдохновленным словом горящие,
Hearing the subtle voice that clothes the heavens, Слыша тихий голос, что облачен в небеса,
Carrying the splendour that has lit the suns, Великолепие, что зажигает солнца, неся,
They sang Infinity's names and deathless powers Они воспевали имена Бесконечного и бессмертные силы
In metres that reflect the moving worlds, В ритмах, что отражают движение миров,
Sight's sound-waves breaking from the soul's great deeps. Зримые звуковые волны, вырывающиеся из глубин величайших души.
Some lost to the person and his strip of thought Некоторые, для персональности и ее лоскутов мысли потерянные
In a motionless ocean of impersonal Power, В неподвижном океане имперсональной Силы,
Sat mighty, visioned with the Infinite's light, Сидели, могучие, видящие Бесконечности светом,
Or, comrades of the everlasting Will, Или, вечной Воли товарищи,
Surveyed the plan of past and future Time. Обозревали план прошлого и грядущего Времени.
Some winged like birds out of the cosmic sea Некоторые летели на крыльях, как птицы из космоса-моря,
And vanished into a bright and featureless Vast: И исчезали в св...
Продолжение на следующей странцие...
