gn. Согнулся, но не затерялся в царстве Материи.
A world translated was her gleaming mind, Переведенный мир был ее сверкающим разумом,
And marvel-mooned bright crowding fantasies Толпы дивно-лунных, ярких фантазий
Fed with spiritual sustenance of dreams Вскармливали духовною пищею грез
The ideal goddess in her house of gold. Идеальную богиню в ее доме из золота.
Aware of forms to which our eyes are closed, Осознавая формы, к которым глаза наши закрыты,
Conscious of nearnesses we cannot feel, Близость, которую мы не можем почувствовать,
The Power within her shaped her moulding sense Внутри нее Сила чувство ваяла, ее формирующее,
In deeper figures than our surface types. В формах более глубоких чем образцы наши поверхностные.
An invisible sunlight ran within her veins Невидимый солнечный свет бежал внутри ее вен
And flooded her brain with heavenly brilliances И небесной яркостью заливал ее разум,
That woke a wider sight than earth could know. Которая пробудила зрение, что шире земного.
Outlined in the sincerity of that ray Очерченные того луча искренностью,
Her springing childlike thoughts were richly turned Ее зарождающиеся детские мысли превратились
Into luminous patterns of her soul's deep truth, В сияющие образцы глубокой правды души,
And from her eyes she cast another look И иной взгляд на все вокруг она посылала,
On all around her than man's ignorant view. Чем взор человека невежественный.
All objects were to her shapes of living selves Все объекты были для нее живых самостей формами,
And she perceived a message from her kin И от своего рода она принимала послания
In each awakening touch of outward things. В каждом пробуждающем касании извне.
Each was a symbol power, a vivid flash Каждое было символом силы, яркою вспышкой
In the circuit of infinities half-known; В бесконечного полузнания круге;
Nothing was alien or inanimate, Ничто не было чуждо иль мертво,
Nothing without its meaning or its call. Ничто без своего значения и зова.
For with a greater Nature she was one. Ибо с более великой Природой была едина она.
As from the soil sprang glory of branch and flower, Как из грязи родилась слава ветвей и цветов,
As from the animal's life rose thinking man, Как мыслящий человек встал из жизни животных,
A new epiphany appeared in her. Новое прозрение в ней появилось.
A mind of light, a life of rhythmic force, Разум света, жизнь ритмической силы,
A body instinct with hidden divinity Телесный инстинкт со скрытой божественностью
Prepared an image of the coming god; Готовили образ грядущего бога;
And when the slow rhyme of the expanding years И когда медленный ритм растянувшихся лет
And the rich murmurous swarm-work of the days И густое жужжание роев-работяг дней
Had honey-packed her sense and filled her limbs, Наполнили соты чувств, наполнили члены,
Accomplishing the moon-orb of her grace, Завершая облик ее привлекательности,
Self-guarded in the silence of her strength Самоохраняемое в молчании ее силы
Her solitary greatness was not less. Одинокое величие ее не уменьшилось.
Nearer the godhead to the surface pressed, Ближе бог к поверхности вытолкнут,
A sun replacing childhood's nebula Солнце, сменяющее облачность детства,
Sovereign in a blue and lonely sky. Суверен в пустом синем небе.
Upward it rose to grasp the human scene: Вверх оно поднимается, чтобы овладеть человеческой сценой:
The strong Inhabitant turned to watch her field. Могучий Обитатель повернулся на поле ее посмотреть,
A lovelier light assumed her spirit brow Ее одухотворенное лицо объял прекраснейший свет,
And sweet and solemn grew her musing gaze; Серьезность и сладость росли в ее размышляющем взоре;
Celestial-human deep warm slumbrous fires Навевающие сон глубокие, теплые огни небожителя
Woke in the long fringed glory of her eyes Проснулись в длинной кайме красоты ее глаз,
Like altar-burnings in a mysteried shrine. Горящих алтарями в мистичной часовне.
Out of those crystal windows gleamed a will Из этих хрустальных окон воля блестела,
That brought a large significance to life. Что в жизнь смысл обширный несла.
Holding her forehead's candid stainless space За сводом ее прямого, безупречного лба
Behind the student arch a noble power За изучающим сводом благородная сила
Of wisdom looked from light on transient things. Мудрости глядела из света на скоротечные вещи.
A scout of victory in a vigil tower, В сторожевой башне разведчик победы,
Her aspiration called high destiny down; Ее стремление звало вниз высокий удел;
A silent warrior paced in her city of strength Молчаливый боец жил в ее неприступном городе силы,
Inviolate, guarding Truth's diamond throne. Охраняющий алмазный трон Правды.
A nectarous haloed moon her passionate heart Нектарная окруженная гало луна, ее страстное сердце,
Loved all and spoke no word and made no sign, Любило всех, не говорило ни слова, не подавало ни знака,
But kept her bosom's rapturous secrecy Но хранило ее груди тайну восторженную
A blissful ardent moved and voiceless world. Движения блаженного пыла и безмолвного мира1.
Proud, swift and joyful ran the wave of life Величаво, сладко и радостно волна жизни бежала
Within her like a stream in Paradise. Внутри нее как поток в Парадизе.
Many high gods dwelt in one beautiful home; Много высоких богов жило в одном доме прекрасном;
Yet was her nature's orb a perfect whole, При этом ее природы орбита была совершенным целым,
Harmonious like a chant with many tones, Гармоничная, как многоголосая песня,
Immense and various like a universe. Разнообразная и необъятная подобно вселенной.
The body that held this greatness seemed almost Тело, что вмещало это величие, казалось почти
An image made of heaven's transparent light. Образом, созданным из прозрачного света небес.
Its charm recalled things seen in vision's hours, Его очарование напоминало вещи, в часы видения зримые,
A golden bridge spanning a faery flood, Через феерическое половодье золотой мост перекинутый,
A moon-touched palm-tree single by a lake Касающаяся луны одинокая пальма у озера,
Companion of the wide and glimmering peace, Компаньон широкого покоя сверкающего,
A murmur as of leaves in Paradise Шуршание, будто листвы в Парадизе
Moving when feet of the Immortals pass, Под идущими ногами Бессмертия,
A fiery halo over sleeping hills, Огненное гало над спящими горами,
A strange and starry head alone in Night. Одна странная и звездная вершина в Ночи.
End of Canto One Конец первой песни
Canto II Песнь вторая
THE GROWTH OF THE FLAME Рост Пламени
A land of mountains and wide sun-beat plains Страна гор и просторные, залитые солнцем равнины,
And giant rivers pacing to vast seas, И реки-гиганты, шагающие к обширным морям,
A field of creation and spiritual hush, Поле творения и духовной тиши,
Silence swallowing life's acts into the deeps, Молчание, поглощающее действия жизни в глубины,
Of thought's transcendent climb and heavenward leap, Мысли трансцендентальный подъем и прыжок к небу,
A brooding world of reverie and trance, Размышляющий мир2 мечтаний и транса,
Filled with the mightiest works of God and man, Наполненный самыми мощными трудами человека и Бога,
Where Nature seemed a dream of the Divine Где Природа Божества грезой казалась
And beauty and grace and grandeur had their home, И красота, грандиозность и грация имели свой дом,
Harboured the childhood of the incarnate Flame. Детству инкарнировавшего Пламени дали убежище.
Over her watched millennial influences За нею присматривали тысячелетние силы,
And the deep godheads of a grandiose past И глубокие божества грандиозного прошлого
Looked on her and saw the future's godheads come Глядели на нее и видели приход божества будущего,
As if this magnet drew their powers unseen. Словно этот магнит их силы незримо притягивал.
Earth's brooding wisdom spoke to her still breast; Земли размышляющая мудрость говорила ее безмолвной груди;
Mounting from mind's last peaks to mate with gods, Поднимаясь с последних вершин разума соединиться с богами,
Making earth's brilliant thoughts a springing-board Делая блестящие мысли земли трамплином,
To dive into the cosmic vastnesses, Чтобы нырнуть в космические шири,
The knowledge of the thinker and the seer Знание мыслителя и провидца
Saw the unseen and thought the unthinkable, Незримое видело, немыслимое мыслило,
Opened the enormous doors of the unknown, Распахнуло огромные двери незнаемого,
Rent man's horizons into infinity. В бесконечность горизонты человека открыло.
A shoreless sweep was lent to the mortal's acts, Безбрежный размах был придан действиям смертного,
And art and beauty sprang from the human depths; Красота и искусство поднялись из глубин человеческих,
Nature and soul vied in nobility. Душа и природа в благородстве соперничали.
Ethics the human keyed to imitate heaven; Этика настраивала человека имитировать небо;
The harmony of a rich culture's tones Гармония тонов богатой культуры
Refined the sense and magnified its reach Рафинировала чувство, его увеличив богатства,
To hear the unheard and glimpse the invisible Чтобы слышать неслышимое и видеть невидимое,
And taught the soul to soar beyond things known, И учила душу парить над вещами известными.
Inspiring life to greaten and break its bounds, Вдохновляя жизнь ее границы превзойти и разрушить,
Aspiring to the Immortals' unseen world. Стремясь к незримому миру Бессмертных.
Leaving earth's safety daring wings of Mind Покидая земли безопасность, пробуя крылья Разума,
Bore her above the trodden fields of thought Несла ее выше полей мысли исхоженных,
Crossing the mystic seas of the Beyond Пересекая мистические моря Запредельного,
To live on eagle heights near to the Sun. Чтобы на орлиных высотах жить близко к Солнцу.
There Wisdom sits on her eternal throne. Там Мудрость сидит на своем вечном троне.
All her life's turns led her to symbol doors Повороты всей ее жизни вели ее к символическим дверям,
Admitting to secret Powers that were her kin; Открывающимся к тайным Силам, что ей были родственны;
Adept of truth, initiate of bliss, Адепт истины, посвященный в блаженство,
A mystic acolyte trained in Nature's school, Мистический семинарист в школе Природы учился,
Aware of the marvel of created things Осознавая чудо сотворенных существ,
She laid the secrecies of her heart's deep muse Она положила тайны глубокого размышления своего сердца
Upon the altar of the Wonderful; На алтарь Удивительного;
Her hours were a ritual in a timeless fane; Ее часы были ритуалом в безвременном храме;
Her acts became gestures of sacrifice. Ее действия стали жертвоприношения жестами.
Invested with a rhythm of higher spheres Облаченное в ритм высших сфер,
The word was used as a hieratic means Слово использовалось как священное средство
For the release of the imprisoned spirit Для освобождения заточенного духа
Into communion with its comrade gods. В общении с его друзьями-богами.
Or it helped to beat out new expressive forms Или оно помогало ковать новые экспрессивные формы
Of that which labours in the heart of life, Того, кто в сердце жизни трудится,
Some immemorial Soul in men and things, Некой Души незапамятной в существах, в человеке,
Seeker of the unknown and the unborn Искательницы неведомого и нерожденного,
Carrying a light from the Ineffable Несущей свет из Несказанного,
To rend the veil of the last mysteries. Чтоб сорвать вуаль последних мистерий.
Intense philosophies pointed earth to heaven Напряженная философия земле на небо показывала
Or on foundations broad as cosmic Space И на широком, как космическое Пространство, фундаменте
Upraised the earth-mind to superhuman heights. Поднимала земной ум к сверхчеловеческим высям.
Overpassing lines that please the outward eyes Превосходя линии, что радуют внешнее зрение,
But hide the sight of that which lives within Но скрывают облик того, кто живет у скульптуры внутри
Sculpture and painting concentrated sense И сконцентрированное чувство раскрашивает
Upon an inner vision's ...
Продолжение на следующей странцие...
