elow the oblivious edge of dream; И утонул под краем забывчивым сна;
Night lit the watch-fires of eternity. Ночь зажгла сторожевые огни вечности.
Then all went back into mind's secret caves; Затем ушло все назад, в пещеры тайные разума;
A darkness stooping on the heaven-bird's wings Тьма, устремляясь вниз на крыльях птицы небесной,
Sealed in her senses from external sight Запечатала в себе чувства от внешнего зрения
And opened the stupendous depths of sleep. И открыла глубины огромные сна.
When the pale dawn slipped through Night's shadowy guard, Когда бледный рассвет скользил сквозь стражу тенистую Ночи,
Vainly the new-born light desired her face; Тщетно новорожденный свет желал ее лика;
The palace woke to its own emptiness; Дворец проснулся к своей пустоте;
The sovereign of its daily joys was far; Суверен его ежедневных радостей был далеко;
Her moonbeam feet tinged not the lucent floors: Ее ноги,- лучи лунного света,- не касались яркого пола:
The beauty and divinity were gone. Красота и божество ушли.
Delight had fled to search the spacious world. Восторг улетел просторный осматривать мир.
End of Canto Three Конец третей песни
Canto IV Песнь четвертая
THE QUEST Поиск
The world-ways opened before Savitri. Дороги мира перед Савитри открылись.
At first a strangeness of new brilliant scenes Впервые новизна чужих сверкающих сцен,
Peopled her mind and kept her body's gaze. Ее разум заполнила и взгляд ее тела встречала.
But as she moved across the changing earth Но когда она ехала по земле изменявшейся,
A deeper consciousness welled up in her: Более глубокое сознание в ней забило ключом:
A citizen of many scenes and climes, Многих сцен и климатов житель,
Each soil and country it had made its home; Каждую землю и местность оно своим домом сделало;
It took all clans and peoples for her own, Как ее родственников оно принимало все роды и народы
Till the whole destiny of mankind was hers. Пока вся судьба человечества не стала ее.
These unfamiliar spaces on her way Эти пространства на ее пути незнакомые
Were known and neighbours to a sense within, Были известны и близки чувству внутри;
Landscapes recurred like lost forgotten fields, Ландшафты повторялись, как утерянные поля позабытые,
Cities and rivers and plains her vision claimed Города, долины и реки ее взгляда требовали
Like slow-recurring memories in front, Впереди, как медленно возвращающиеся воспоминания,
The stars at night were her past's brilliant friends, Звезды в ночи были ее прошлого друзьями сияющими,
The winds murmured to her of ancient things Ветры о вещах древних шептали,
And she met nameless comrades loved by her once. И она встречала безымянных товарищей, любимых когда-то,
All was a part of old forgotten selves: Все было старых, забытых самостей частью.
Vaguely or with a flash of sudden hints Смутно или со вспышкой внезапных намеков
Her acts recalled a line of bygone power, Ее действия возвращали штрих прошлой силы,
Even her motion's purpose was not new: Даже цель ее движения - не нова:
Traveller to a prefigured high event, К предопределенному высокому событию путник,
She seemed to her remembering witness soul Она, казалось ее душе, свидетелю помнящему,
To trace again a journey often made. Вновь пустилась в путешествие, часто раньше свершавшееся.
A guidance turned the dumb revolving wheels Руководство повернуло бессловесные колеса крутящиеся,
And in the eager body of their speed И в стремящемся теле их скорости
The dim-masked hooded godheads rode who move Вставали божества, смутно скрытые, которые двигают
Assigned to man immutably from his birth, От рождения человеку непреложно назначенное,
Receivers of the inner and outer law, Судебные исполнители внутреннего закона и внешнего,
At once the agents of his spirit's will Вместе с тем воли духа его представители,
And witnesses and executors of his fate. Душеприказчики его судьбы и свидетели.
Inexorably faithful to their task, Непреклонно преданные задаче своей,
They hold his nature's sequence in their guard Они держат его природы результат под своею охраной,
Carrying the unbroken thread old lives have spun. Оставляя неразрывною нить, старыми жизнями сплетенную.
Attendants on his destiny's measured walk Его судьбы отмеренного пути спутники,
Leading to joys he has won and pains he has called, Ведущие к радостям, им завоеванным, к боли, им призванной,
Even in his casual steps they intervene. Даже в его случайные шаги они вмешиваются.
Nothing we think or do is void or vain; Ничто из того, что мы делаем и думаем, не пусто, не тщетно;
Each is an energy loosed and holds its course. Все есть энергия высвобожденная, своим курсом идущая.
The shadowy keepers of our deathless past Хранители призрачные нашего бессмертного прошлого
Have made our fate the child of our own acts, Сделали нашу судьбу ребенком наших собственных действий,
And from the furrows laboured by our will И из борозды, нашей волею вспаханной,
We reap the fruit of our forgotten deeds. Мы пожинаем плоды дел позабытых.
But since unseen the tree that bore this fruit Но поскольку невидимо дерево, что несет этот плод,
And we live in a present born from an unknown past, И мы живем в настоящем, рожденном из неведомого прошлого,
They seem but parts of a mechanic Force Они кажутся лишь частями механической Силы
To a mechanic mind tied by earth's laws; Механическому разуму, связанными земными законами;
Yet are they instruments of a Will supreme, Однако, они - инструменты Воли всевышней,
Watched by a still all-seeing Eye above. Наблюдаемые свыше неподвижным всевидящим Оком.
A prescient architect of Fate and Chance Предвосхищающий архитектор Удела и Случая,
Who builds our lives on a foreseen design Который строит наши жизни по проекту предвиденному,
The meaning knows and consequence of each step Знает значение и последствие каждого шага
And watches the inferior stumbling powers. И видит спотыкающиеся нижние силы.
Upon her silent heights she was aware На своих безмолвных высотах она сознавала
Of a calm Presence throned above her brows Спокойное Присутствие, сидящее на троне над ее лбом,
Who saw the goal and chose each fateful curve; Которое видит цель и выбирает каждый поворот судьбоносный;
It used the body for its pedestal; Оно использует тело для своего пьедестала;
The eyes that wandered were its searchlight fires, Глаза, что странствовали, его прожекторов были огнями,
The hands that held the reins its living tools; Руки, держащие вожжи,- его живыми орудиями;
All was the working of an ancient plan, Все было работой древнего плана,
A way proposed by an unerring Guide. Путь неошибающимся Гидом предложен.
Across wide noons and glowing afternoons, В широкие полдни и закаты пылающие
She met with Nature and with human forms Она встречала Природу и силуэты людей
And listened to the voices of the world; И слушала голоса мира;
Driven from within she followed her long road, Ведомая изнутри, она следовала своей долгой дорогой,
Mute in the luminous cavern of her heart, В светящейся пещере своего сердца безмолвная,
Like a bright cloud through the resplendent day. Как летящее через яркий день светлое облако.
At first her path ran far through peopled tracts: По заселенным трактам сперва ее путь пролегал:
Admitted to the lion eye of States Допущенная под львиные очи Великих
And theatres of the loud act of man, И в театры шумного действа людской суеты,
Her carven chariot with its fretted wheels Ее колесница резная с украшенными резьбою колесами
Threaded through clamorous marts and sentinel towers Проезжала по крикливым базарам и под сторожевыми башнями,
Past figured gates and high dream-sculptured fronts Миновала ворота фигурные и фасады высокие со скульптурами спящими,
And gardens hung in the sapphire of the skies, И сады, висящие в сапфире небес,
Pillared assembly halls with armoured guards, Колоннады палат с вооруженной охраной,
Small fanes where one calm Image watched man's life Маленькие храмы, где один спокойный Образ наблюдал жизнь людей,
And temples hewn as if by exiled gods И храмы, высеченные словно для ссыльных богов,
To imitate their lost eternity. Чтобы имитировать их вечность утраченную.
Often from gilded dusk to argent dawn, Часто от золотых сумерек до рассвета серебряного,
Where jewel-lamps flickered on frescoed walls Где драгоценности-лампы мерцали на стенах во фресках
And the stone lattice stared at moonlit boughs, И каменная решетка таращилась на ветки, лунным светом залитые,
Half-conscious of the tardy listening night Полуосознавая медлительную вслушивающуюся ночь,
Dimly she glided between banks of sleep Она смутно скользила между сна берегами
At rest in the slumbering palaces of kings. На покое в дремотных дворцах королей.
Hamlet and village saw the fate-wain pass, Деревушки и села видели, как судьбоносная проезжает повозка,
Homes of a life bent to the soil it ploughs Дома тех, кто живет, над землею сгибаясь
For sustenance of its short and passing days Для пропитания своих кратких дней уходящих,
That, transient, keep their old repeated course, Что, скоротечные, хранят свой старый путь повторяющийся,
Unchanging in the circle of a sky Неизменный в круговороте небес,
Which alters not above our mortal toil. Которое над нашим смертным трудом не меняется.
Away from this thinking creature's burdened hours Прочь из обремененных часов создания мыслящего
To free and griefless spaces now she turned В свободу и безгорестные просторы она сейчас повернула,
Not yet perturbed by human joys and fears. Не потревоженные еще людскими радостями и страхами.
Here was the childhood of primaeval earth, Здесь было детство первозданной земли,
Here timeless musings large and glad and still, Здесь безвременные раздумья обширны, неподвижны, довольны,
Men had forborne as yet to fill with cares, Пока еще люди не наполнили их своими заботами,
Imperial acres of the eternal sower Величественные акры вечного сеятеля
And wind-stirred grass-lands winking in the sun: И ветром несомые волны в море трав, мерцающих в солнце:
Or mid green musing of woods and rough-browed hills, Среди зеленого размышления лесов и насупленных подъемов холмов,
In the grove's murmurous bee-air humming wild В дебрях рощ шелестящих с воздухом, гудящем от пчел,
Or past the long lapsing voice of silver floods Или следуя голосу серебристых потоков,
Like a swift hope journeying among its dreams Словно быстрая надежда, путешествуя среди своих грез,
Hastened the chariot of the golden bride. Колесница золотой невесты спешила.
Out of the world's immense unhuman past Из необъятного дочеловеческого прошлого мира
Tract-memories and ageless remnants came, Воспоминания-тракты и безвозрастные следы приходили,
Domains of light enfeoffed to antique calm Владения света, привычные к античной тиши,
Listened to the unaccustomed sound of hooves Вслушивались в непривычные звуки копыт,
And large immune entangled silences И обширные свободные безмолвия спутанные
Absorbed her into emerald secrecy Поглощали ее в свое изумрудное таинство,
And slow hushed wizard nets of fiery bloom И медленно успокаивались волшебные сети цветения огненного,
Environed with their coloured snare her wheels. Окружив своими цветными силками колесницы колеса.
The strong importunate feet of Time fell soft Сильные, упрямые ноги Времени тихо ступали
Along these lonely ways, his titan pace Вдоль этих уединенных дорог, его титанический шаг
Forgotten and his stark and ruinous rounds. И его непреклонные разрушительные круги позабыты.
The inner ear that listens to solitude, Внутреннее ухо, которое в одиночество вслушивается,
Leaning self-rapt unboundedly could hear Самоуглубившись бездонно, могло воспринять
The rhythm of the intenser wordless Thought Ритм более интенсивной бессловесной Мысли,
That gathers in the silence behind life, Что в молчании копиться позади жизни,
And the low sweet inarticulate voice of earth И низкий, неясный, сладкий голос земли
In the great passion of her sun-kissed t...
Продолжение на следующей странцие...
